Скорее всего, вы спокойно можете прожить и без этих сведений.
- Так и есть. Что же я неверно сказала?
- Я не говорю, что вы неверно сказали. Вы что-то сказали о людях, которые были здесь в прошлый раз, и мне показалось, что я не правильно
вас понял. Вы говорили о другом званом вечере?
Она кивнула.
- Да. Три года назад. Она же устраивает их ежегодно, знаете?
- Да.
- Я здесь уже второй раз. Моя приятельница, которую я упоминала, говорит, что я родила второго ребенка только ради того, чтобы меня снова
пригласили сюда, но поверьте, если бы я хотела шампанского, то могла бы пить его чаще, чем через год. К тому же я вовсе не уверена, что меня
пригласили бы сюда еще. Как думаете, сколько мне лет?
Я посмотрел на нее изучающим взглядом.
- Ну, скажем... двадцать один...
Она была польщена.
- Из вежливости вы, конечно, сбросили пять лет, так что вы угадали. Мне двадцать шесть. Не правда, что роды старят девушку. Разве что если
у вас много детей, восемь или десять, но и это ничего не значит, просто с годами начинаешь выглядеть старше. Я просто не верю, что выглядела бы
моложе, если бы у меня не было двоих детей. Что вы скажете?
Я оказался в затруднительном положении. Я принял приглашение, отдавая себе полный отчет относительно значения этого ужина, и заверил
хозяйку, что она может на меня положиться. На мне лежала моральная ответственность, а эта веселая мать-одиночка одним своим вопросом - постарела
ли она от родов - ставила меня в двойственное положение. Если я отвечу - нет, не постарела (что было бы и правдиво и тактично), это бы означало,
что я одобряю ее образ жизни и тем самым нарушаю данное мной обещание и наношу вред самой идее этого вечера. К тому же она, конечно, уже сотни
раз слышала всякие нравоучения, и они не произвели на нее никакого впечатления. Все это я сообразил в три секунды. Не мое дело, будет она
продолжать производить на свет детей или нет, но я вовсе не должен поощрять ее к этому. Поэтому я соврал.
- Да, - сказал я.
- Что? - возмутилась она. - Вы говорите "да"?
Я оставался непреклонен.
- Да, Вы согласились, что я дал вам двадцать шесть лет, скинув пять лет из вежливости. Будь у вас только один ребенок, я мог бы дать вам
двадцать три года, а если бы не было вовсе, то двадцать. Не могу этого доказать, но возможно, что именно так оно и было бы. Давайте лучше
примемся за пудинг, мы отстали от других.
Она с радостью обратила свое внимание на тарелку.
Очевидно, почетные гости были осведомлены о процедуре, потому что, когда Хакетт, повинуясь поданному ему знаку, отодвинул кресло миссис
Робильотти и она поднялась, мы, кавалеры, сделали то же самое по отношению к нашим дамам, которые последовали за хозяйкой, направившейся к
двери. Когда они вышли, мужчины вновь заняли свои места.
Сесиль Грантэм громко вздохнул:
- Последние два часа самые тяжелые.
- Коньяку, Хакетт, - распорядился Робильотти.
Хакетт перестал разливать кофе и посмотрел на хозяина.
- Шкафчик заперт, сэр.
- Знаю, но у вас имеется ключ.
- Нет, сэр.