– Ты только что назвал меня дешевой сучкой? – Не могу обижаться, ведь, скорее всего, это правда. Я буду выглядеть нелепо со своим мизерным гардеробом и потрепанной пыльной сумкой. Семья Дрю будет надо мной смеяться. Да и он, вероятно, тоже. Сунет мне пятьдесят баксов и подкинет до автобусной остановки, когда до него дойдет, что я самая дерьмовая в мире фальшивая девушка.
– Возможно, – ухмыляется Оуэн. – Надеюсь, твой отъезд того стоит.
В какой-то момент меня отхватывает паника, но я быстро ее отгоняю.
– Да, обещаю.
– А что, если мама исчезнет? – На секунду я вижу прежнего Оуэна. Мальчика, зависящего от меня. Мальчика, который воспринимает меня как маму с тех пор, как на нашу мать стало невозможно положиться.
– Этого не произойдет. – Я уже разговаривала с ней, и поговорю снова, прежде чем уеду. Ей нужно постоянно все разжевывать, будто это я – мать, а она – ребенок. – Я заставлю ее поклясться приходить домой каждую ночь.
– Как скажешь. В противном случае я буду тебе названивать и умолять вернуться, – ухмылка снова озаряет его лицо. – Я могу опять назвать тебя дешевой сучкой, тогда ты рассвирепеешь и захочешь вернуться, чтобы надрать мне задницу.
Это так. Дотянувшись до него, я начинаю его щекотать. Мои пальцы добираются до ребер, его смех делает меня счастливой.
– Хватит, – он сгибается пополам, смеясь, – отстань от меня!
На один единственный глупый миг я почти забыла, насколько паршива наша жизнь.
Почти забыла.
– Ты приедешь не один? – Мой отец прикрывает ладонью телефон, но я все равно слышу его. – Адель, Дрю привезет кого-то на День Благодарения.
Я вздрагиваю. Не хотел бы, чтобы отец перешептывался с моей мачехой, особенно, когда я все еще на линии. Она рано или поздно узнала бы, но я надеялся на «поздно».
– Как ее зовут? – раздается голос мачехи. Она недовольна. Что заставляет все внутри сжиматься.
– Фэйбл, – говорю я отцу, не дожидаясь, пока он спросит.
Он долго молчит, из-за чего мне кажется, что папа уже повесил трубку, но затем я слышу шепот Адель на заднем плане:
– Ну, Энди, как ее зовут?
Она похожа на ревнивую змею, когда говорит таким голосом. Хотя, наверное, так и есть.
– Это прозвище или что-то вроде того? – спрашивает меня отец.
– Это ее настоящее имя. – У меня нет объяснений. Черт возьми, я едва знаю Фэйбл Магуайер. Она местная. Ей двадцать лет, у нее есть младший брат, и она работает в баре. А еще у Фэйбл светлые волосы, зеленые глаза и классная грудь. Но я ведь не могу сказать это своему отцу. Тем более, он и сам оценит Фэйбл, когда увидит.
Снова раздаются приглушенные звуки. Знаю, сейчас он говорит Адель, что девушку зовут Фэйбл. Я слышу ее смех. Она та еще сука. Ненавижу Адель. Моя мама умерла, когда мне было два года. Я не помню ее, но мне бы очень этого хотелось. Отец начал встречаться с Адель, когда мне было восемь, а едва мне исполнилось одиннадцать, он на ней женился.
Адель – единственная мать, которую я знал, но я не люблю ее. И она это прекрасно знает.
– Что ж, привози свою малышку Фэйбл, мы будем только рады, – папа делает паузу, и я напрягаюсь, опасаясь того, что еще он может спросить. – Ты ведь не из тех, кто заводит постоянную девушку.
– Это другое, – она не та девушка, с которой они хотели бы меня видеть. Что в моих глазах делает Фэйбл еще прекраснее.
– Ты ее любишь? – отец понижает голос. — Адель это очень интересует.
Внутри меня закипает гнев. Можно подумать, ее это касается.
– Не знаю. А что вообще такое любовь?
– Ты рассуждаешь как циник.
Кто бы говорил. Мой отец очень сдержанный. Я не помню, когда он в последний раз целовал или обнимал Адель.