– Сейчас кушайте и не отвлекайтесь ни на какие неудобства.
– Хорошо, а потом я снова сделаю замеры, чтобы выяснить имеющуюся тенденцию, – она сказала что-то ещё на не совсем понятном медицинском языке.
Ещё через час Иван объявил, что баня готова.
– Пусть сначала моется Юлия Сергеевна, – сказал Сергей, – А мы сходим к машине.
Иван и Сергей пробирались в кромешной темноте, подсвечивая себе карманным фонариком с плоской батарейкой. Фонарь светил совсем слабо. Ноги то и дело соскальзывали с тропы вбок, погружаясь в снег. Они решили пакеты с рыбой унести сразу в машину.
– Такое впечатление, что за нами кто-то следит, – сказал Сергей.
– Может, и следит – это подруга Северины рысь Косуха. Она нам не покажется, а сторож хороший. Тебе к машине одному в темноте идти никак нельзя. Она и к машине никого не подпустит. Видела наверно, что на ней с вами я приехал.
– Когда подошли, Сергей сказал:
– Я прогрею мотор.
– Хорошо, только не ходи около машины, чтобы не было свежих следов на выпавшем снежку. Утром мы по следам сразу увидим, был тут кто или нет. А потом закрой всё, что можно, от соблазна. Позднее можно сходить сюда ещё раз.
Через некоторое время мужчины двинулись обратно. Косуха в этот раз никак себя не обнаружила.
Юлия Сергеевна к их приходу вышла из бани.
– Видишь, и дело сделали, и в баню ты как раз успел, – сказал Иван.
Распаренной после бани Юлии Сергеевне Северина стопку всё же налила и усадила снова за стол, налив горячего чаю. Доктор пыталась от стопки отказаться, но Северина настояла.
– Ну, у вас и настойка! – воскликнула Юлия Сергеевна.
– Это для здоровья полезно, не магазинное.
Иван ушёл заниматься делами, а женщины долго обсуждали здоровье Николая Николаевича.
– Завтра я проконсультируюсь, и мы решим у себя на работе, как поступить дальше, – сказала Юлия Сергеевна, – Вам каким-то образом дадим о нашем решении знать. Пока пусть дед лежит. Нужен только уход. Если назначим уколы или капельницы, решим, как это осуществить.
У Северины снова на глаза навернулись слёзы.
– Ничего ведь не говорил, как пришёл из больницы. Если бы только знали, сразу увезли бы в город, а он ещё на рыбалку пошёл, – причитала она, – Мы и не знали, что ему так тяжело. Готовили ему в подарок внучку. Разве его удержишь в постели, если всю жизнь работал! Только ведь выписался из больницы, казалось, что всё хорошо.
– Как же вы тут живёте, вдали от людей? – спросила Юлия Сергеевна.
– Мы привыкли. Я тут выросла, мне казалось, что все так живут, ничего особенного я в этой лесной жизни не видела. Лесной воздух действует, как живительный бальзам. Даже мужа себе нашла тоже здесь! Другие живут среди людей, а пару себе найти не могут.
– Вот и я не замужем, – сказала Юлия Сергеевна.
– Извините, я не знала.
– За что же извиняться? Вот перееду сюда к тебе и выйду здесь замуж! – пошутила доктор.
– А мы никого не прогоняем. Многие люди сюда приезжают. Одно неудобство, вот, как сейчас: случись чего, за помощью надо бежать в город.
– Я сознаюсь честно, очень не хотела сюда ехать. Прижали меня по партийной линии. У тебя муж молодец, всех заставил работать. А мне так и сказали: «Вы коммунист, Ваш долг выполнять то, что прикажет партия!» Вот так-то, пришлось ехать!
– Я вам постелю в маленькой комнате.
– Нет, вы меня определите рядом с Николаем Николаевичем. Я ночью буду вставать и мерять давление.
– Хорошо, как скажете, постелю на диване. А Сергей, думаю, не откажется отдохнуть на печи – самоё тёплое место.
Сергей не заставил себя ждать, появился из бани. Теперь уже Юлия Сергеевна налила ему стопку и горячего чаю из неостывшего самовара.
– Теперь, после бани, будет в самый раз, – сказала она, – Доктор разрешает! А спать будешь по предписанию врача на печи.
– Ну, если доктор прописал…, не смею оспаривать. Всегда бы так ездить в командировку: и напоят, и накормят, и спать уложат! Я уж не говорю про гостинец!
За столом ещё долго в этот вечер не умолкал разговор. Иван, закончивший дела, присоединился к большой компании.
Сергей попросил супа из дичи. Очень уж ему понравился лесной суп.
– А банька хороша! – сказал он, – Я от души попарился. Надо сказать, в такой деревенской бане давно не мылся. Начальство приходится иногда возить на природу, но нас держат на дистанции, в баню и за стол не приглашают.
– А у нас здесь все равны, – ответил Иван и продолжил мысль, – И коммунисты, и беспартийные, и начальники, и подчинённые. Мы живём не по бумажным законам, а по законам природы, где всё точно определено и живёт в одном ритме. Надо только природу понимать и не заниматься вредительством. Дед в своё время это понял, поэтому и ушёл жить в лес, не пожалев об этом ни разу.
– Мы о вас слышали, – сказала Юлия Сергеевна, – Но как-то не очень верилось, а теперь вот сами увидели всё своими глазами.
Застолье продолжалось ещё долго, пока не опустел самовар. Затем все разместились на ночлег.
Утром, как всегда, первой поднялась Северина, затопив печь. Она успела приготовить завтрак до того, как гости начали подниматься.
– У Николая Николаевича улучшения нет, но и ухудшения тоже. Он всё также находится без сознания. От нас пока помощи никакой не требуется, мы поедем, – сказала Юлия Сергеевна, – Необходимые уколы я сделала и обезболивающий укол тоже.
Иван проводил гостей до машины.
Поздно вечером Юлия Сергеевна вернулась, но уже на машине скорой помощи. Она привезла с собой медсестру. Имея уже некоторый опыт лесной жизни, доктор прихватила с собой фонарь и взяла водителя провожатым по лесной тропе.
– Хоть тут недалеко, но по лесу идти страшно, – сказала она.
Иван и Северина обрадовались её приезду и были сильно удивлены, что она сдержала своё слово. Как ни усаживали хозяева её за стол, сесть Юлия Сергеевна отказалась. Она сказала:
– Мы поедем, а вам оставляю медсестру, все необходимые назначения сделаны. Она побудет здесь несколько дней. Вот её кормите, поите и спать тоже укладывайте. Я сейчас осмотрю больного, и мы сразу уедем. Здоровье ветерана войны на контроле лично у первого секретаря горкома партии. Даже скорую помощь сюда послали, что правилами не предусмотрено.
– Раньше бы такую заботу, – не удержавшись, сказала Северина.
– Доктора всю историю не знают, поэтому не надо сейчас об этом, – сказал Иван, – Я людей провожу, потом приду, а ты пока накорми сестричку.
А потом спросил у медсестры:
– Как Вас величать по имени-отчеству?
– Люда, – коротко ответила она.
– А по отчеству?
– Просто Люда.
– Люда, мой руки, садись за стол. Вот тебе домашние шлёпанцы, – Иван дал ей обрезы от валенок, – Я ухожу. Меня звать Иван, а хозяйку Северина.
Иван проводил доктора и водителя до машины, сунув водителю в руки небольшой свёрток.
– Это увезёшь домой, – сказал он.
Водитель недоуменно на него посмотрел, но ничего не сказал.
Когда Иван пришёл, Люда немного освоилась. Поужинав, она раскладывала около Николая Николаевича шприцы, капельницы и прочую атрибутику.
– Завтра, Люда, тебе будет баня и, если хочешь, могу взять на рыбалку.
– Ой, как интересно! А я тоже буду удить?
– Нет, удить не будет никто, но рыба будет обязательно. Всё увидишь! Проблема только в том, чтобы тебя одеть, но, я думаю, с этой проблемой разберёмся.
– Я приехала в одежде, – обиделась Люда.
– Ты неправильно поняла: одеть, значит, одеться тепло, чтобы не замёрзнуть и, чтобы никуда не попадал снег. Твои сапожки не годятся, найдём что-нибудь другое. Сейчас Северина покажет тебе, где будешь спать и можешь отдыхать. Рабочий день сегодня закончился.
– Мне надо сделать ещё один укол.
– Это ты знаешь сама, сама и регулируй, а я занесу дров на утро.
Пока они разговаривали, Северина помыла посуду и прибрала всё на столе. Она в разговор не вмешивалась, думая свою нескончаемую думу. Невесёлые мысли одолевали, гнездились в голове, мешая сосредоточится, но она была рада, что их одних в беде не оставили, помогают медики и даже горком партии. «Раньше бы эту помощь!» – думала она, – «Почему-то в то время всем заправлял Дерикуйко, а не горком партии. Может, конечно, горком был в курсе всех дел, только посчитал, что не надо вмешиваться. Вот это невмешательство и довело до тюрьмы. Упекли невинного человека, ветерана войны и труда и никому не было до него дела! Все шагали к коммунизму, забыв про одного отдельного человека, который, не жалея жизни воевал за будущее страны и строительство коммунизма – это сильно коробит. За грандиозными планами и стройками как-то незаметен один человек, отдельная личность. И партия, и правительство видят светлое будущее в целом, без учёта личных интересов отдельных людей, тех, кто претворяет планы партии в жизнь».