Значит, твоя Анафролья не осквернится.
— Уж как ты пойдешь, так только слушай тебя,— промолвила мать Манефа.— Налей—ка, сестрица, еще чайку—то,— прибавила она, протягивая чашку к сидевшей за самоваром Аксинье Захаровне.
— Слушай же, Аксинья,— продолжал Патап Максимыч,— народу чтоб вдоволь было всего: студень с хреном, солонина, щи со свежиной, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей. Все чтоб было сготовлено хорошо и всего было бы вдосталь. За вином спосылать, ренского непьющим бабам купить. Пантелей обделает. Заедок девкам да подросткам купить: рожков, орехов кедровых, жемков, пряников городецких. С завтрашнего дня брагу варить да сыченые квасы ставить.
— Пряников—то да рожков и дома найдется, посылать не для чего. От Михайлова дня много осталось,— сказала Аксинья Захаровна.
— Коли дома есть, так и ладно. Только смотри у меня, чтобы не было в чем недостачи. Не осрами,— сказал Патап Максимыч.— Не то, знаешь меня,— гости со двора, я за расправу.
— Не впервые, батько, столы—то нам строить, порядки знаем,— отвечала Аксинья Захаровна.
— То—то, держи ухо востро,— ласково улыбаясь, продолжал Патап Максимыч.— На славу твои именины справим. Танцы заведем, ты плясать пойдешь. Так али нет? — прибавил он, весело хлопнув жену по плечу.
— Никак ошалел ты, Максимыч! — воскликнула Аксинья Захаровна.— С ума, что ли, спятил?.. Не молоденький, батько, заигрывать... Прошло наше время!.. Убирайся прочь, непутный!
— Ничего сударыня Аксинья Захаровна,— говорил, смеясь, Патап Максимыч.— Это мы так, шутку, значит, шутим. Авось плечо—то у тебя не отломится.
— Нашел время шутки шутить,— продолжала ворчать Аксинья Захаровна.— Точно я молоденькая. Вон дочери выросли. Хоть бы при них—то постыдился на старости лет бесчинничать.
— Чего их стыдиться—то? — молвил Патап Максимыч.— Обожди маленько, и с ними мужья станут заигрывать еще не по—нашему. Подь—ка сюда, Настасья!
— Что, тятенька? — сказала Настя, подойдя к отцу.
— Станешь серчать, коли муж заигрывать станет? А? — спросил у нее Патап Максимыч.
— Не будет у меня мужа,— сдержанно и сухо ответила Настя, перебирая конец передника.
— Ан вот не угадала,— весело сказал ей Патап Максимыч.— У меня женишок припасен. Любо—дорого посмотреть!.. Вон на материных именинах увидишь... первый сорт. Просим, Настасья Патаповна, любить его да жаловать.
— Не пойду за него,— сквозь зубы проговорила Настя. Краска на щеках у ней выступила.
— Знамо, не сама пойдешь,— спокойно отвечал Патап Максимыч.— Отец с матерью вживе,— выдадут. Не век же тебе в девках сидеть... Вам с Паранькой не хлеб—соль родительскую отрабатывать,— засиживаться нечего. Эка, подумаешь, девичье—то дело какое,— прибавил он, обращаясь к жене и к матери Манефе,— у самой только и на уме, как бы замуж, а на речах: "не хочу" да "не пойду".