На веранде они надели резиновые сапоги, медленно, чтобы не скрипнуть, открыли дверь, и стремглав кинулись в темноту.
К счастью, буря начала стихать, и дорожки, освещенные фонарями, были видны. Если бы можно было бы бежать по дорожкам, было бы совсем просто. Но их мог заметить кто-нибудь из взрослых. Поэтому они пробирались по газонам, по кустам, прячась за детскими домиками и качелями.
Блестя мокрыми куртками в свете фонаря над крыльцом лазарета, ребята прокрались к окошку палаты, где была Настя. Это было одно из двух окошек, где был свет. Второе было окно кабинета доктора на втором этаже.
– Он что, никогда не спит, – Ваня показал на светящееся окно.
– Что-то замышляет, – ответил Слава.
Под окнами лазарета стояли деревянные скамейки, на которых могли сидеть выздоравливающие дети, когда им позволялось выходить на улицу. В этот раз скамейка оказалась на месте очень удачно. Ребята залезли на нее и смогли заглянуть в палату.
В палате было две кровати, на одной лицом к стене спала Настя. Рядом с ней на тумбочке стоял пузырек с лекарством. На тумбочке возле второй кровати горела настольная лампа, а под ней лежала черная кошечка, которую дал Насте доктор. Кошечка была как живая, только очень маленькая. Она лежала головой к Насте и, казалось, смотрит на нее.
– Как думаешь, спит? – спросил Слава.
– Не знаю, давай постучим, – ответил Ваня.
Он постучал ладошкой по стеклу. Настя не пошевелилась.
– Давай вместе, – ребята застучали вдвоем, но Настя продолжала спать. Но тут случилось кое что, из-за чего друзьям пришлось срочно пригнуться и спрятать головы под окном. Игрушечная кошечка пошевелила хвостом, а затем повернула голову в сторону окна.
– Видел? – спросил Слава.
– Ага, видел. Думаешь, не показалось.
Несколько минут они молча сидели, скрючившись, как нахохлившиеся воробьи, на скамейке. Потом все-таки решили посмотреть, что происходит в палате. Они вытянули шеи и краем глаза заглянули в окно, каждый со своего угла.
– Вот это да! – прошептал Ваня.
– Никто не поверит, – донесся с другой стороны скамейки шепот Славы.
Черная игрушечная кошечка увеличилась и стала размером с настоящую кошку. Она стояла, выгнув спину на тумбочке возле лампы, потом легко перепрыгнула на тумбочку возле кровати Насти, понюхала пузырек, пододвинула его подальше от края тумбочки. Несколько минут она сидела, глядя на Настю, обернув хвост вокруг себя. Потом встала на четыре лапы, спрыгнула на пол, прошла к двери и выскользнула сквозь щель в коридор.
– Точно, взрослые не поверят, – снова прошептал Слава.
– Придется справляться самим, – ответил Ваня.
Они снова собрались постучать, как вдруг Настя откинула одеяло и бодро соскочила с кровати. Она босиком подбежала к двери, выглянула в коридор. Потом закрыла дверь поплотнее и подбежала к окну.
Ребята тоже встали на скамейке в полный рост.
Настя попробовала открыть шпингалет, но он был так густо замазан краской, что не поддавался. А до приоткрытой форточки ей было не достать, хоть она и залезла на подоконник.
Тогда Ваня вспомнил про окно в приемной, где доктор осматривал ребят и раздавал таблетки. Была надежда, что никто, уходя, не заметил, что оно было приоткрыто. Он показал Насте пальцем направление в нужную сторону, Настя кивнула и на цыпочках побежала к двери из палаты. А Ваня со Славой перебрались на другую скамейку.
Настя появилась через минуту. Она не включила свет, а в темноте открыла окно еще больше – ее глаза сверкали, как звездочки.
– Вылезай, мы тебе плащ принесли, – сказал Слава.
– Не могу, этот доктор – совсем не доктор. Он что-то задумал против всего лагеря. Надо все выяснить.
– А ты знаешь, что это за котенок игрушечный? Совсем не котенок! – и Ваня быстро рассказал Насте про превращение.
– Я заметила, что она не похожа на настоящую игрушку – слишком теплая.
Настя отпрянула от окна и прислушалась. Потом поднесла руку ко лбу и закрыла глаза.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Ваня.
– Хорошо, – ответила Настя.
– Тогда возьми фонарик.
– Это очень хорошо, он пригодится. А то свет в коридоре не зажжешь. Доктор ведь здесь живет, на втором этаже у него комната.
Настя снова прислушалась к чему-то в глубине лазарета.
– Надо возвращаться, какие-то звуки.
– А ты правда хорошо чувствуешь? – спросили ребята.
– Вообще-то, нормально. Я микстуру не пила. Но вот только от укола вчера не отвертелась. Может, от него немного дрожу. Но ничего, вы завтра после завтрака приходите навестить. И это окно оставим открытым.
Настя соскочила с подоконника, прикрыла створку почти полностью, помахала рукой и исчезла в темноте. В другое окно ребята видели, как она снова улеглась в постель, лицом к стенке. А потом в палату тихо вошла, облизывая мордочку, черная кошка, запрыгнула на тумбочку, нажала лапкой на выключатель. Палата погрузилась в темноту.
Утром дождя не было, ветра тоже, но облака висели низко. Все игры на улице отменили, линейку после завтрака с подъемом флага тоже. Когда шли на завтрак, Ваня и Слава видели, как новый доктор стоит рядом с Марией Дмитриевной и оба смотрят на лазарет. Ночью ему досталось от бури: крыша вся была бурая от грязи, а штукатурка отсырела и местами отвалилась.
– Что ж, придется делать ремонт, – сказала начальник лагеря.
– Разумеется, уже и строители приехали, – ответил доктор.
Действительно, у ворот стояла грузовая машина, и от нее несколько рабочих бегом тащили к лазарету лестницы, банки с краской и кисти. У их бригадира были хитрые зеленые глаза и усы щеточкой.
– Что это за цвет? – спросила Мария Дмитриевна, наклоняясь к банкам с краской.
– Разумеется, темно-серый, – ответил доктор, и его рот снова растянулся в резиновую улыбку.
На завтрак была пшенная каша. На вид она была нежная и пушистая, с желтым масляным ободком на каждой тарелке. Но повар дядя Леша почему-то ходил между рядами и покачивал головой.
– Вроде все как всегда. Пшено, молоко, соль, сахар, масло, вода. Сам варил. Но что-то не то, – бормотал он, поглаживая ребят по головам.
Костя взял в руку ложку.
– Не ешь, – толкнул его Ваня.
Славик отложил ложку.
– Как думаешь, хлеб можно.
– Хлеб, наверное, можно. И еще у меня печенье есть, после родительского дня осталось, – ответил Ваня.
– Отнесем Насте, – Слава напихал полный карман хлеба.
– И киселя у дяди Леши попросим, пусть в банку нальет.
После завтрака отряды разошлись по корпусам, а некоторые пошли в игровой зал для репетиции концерта. Ваня и Слава попросили, чтобы их отпустили посмотреть на репетицию, и вожатая их отпустила.
Но вместо репетиции они побежали в лазарет. Там их встретила медсестра и сказала, что к Насте нельзя заходить, у нее высокая температура, и доктор сам каждые полчаса ходит и проверяет ее.
– Не огорчайтесь, она скоро поправится, – сказала медсестра, и протянула им горсть карамелек.
– Спасибо, ответили Слава и Ваня, и стремглав выбежали на улицу.
– Ну, что делать будем?
– Попробуем через приемную, – придумал Ваня.
Окно в приемную было по прежнему приоткрыто. Забравшись на скамейку ребята убедились, что в ней никого нет, и осторожно, налегая животом на подоконник, перелезли внутрь. Потом присели на корточки у двери и долго слушали, не идет ли кто по коридору. Наконец раздались шаги. Ваня чуть-чуть приоткрыл дверь и прильнул глазом к щелке.
– Доктор, – прошептал он, – заходит в палату. В руке пузырек.
Потом настала очередь наблюдать Славы.
– Доктор. Выходит из палаты. Идет наверх по лестнице.
– Все, полчаса у нас есть, – сказал Ваня.
Они вдвоем выскользнули из приемной и на цыпочках пробежали к палате Насти.
Настя сидела на кровати, прислонившись спиной к подушке. На коленях она держала книгу сказок. Она была бледная, почти зеленая, но попыталась улыбнуться, когда увидела друзей. Котенка на тумбочке не было.