– Я просмотрел отобранные резюме. Должен сказать, что они довольно разноплановые.
Инга, стараясь скрыть недовольную мину, спросила:
– Почему?
Михаил, делая вид, что не заметил ее гримасу, дружелюбно ответил:
– На мой взгляд, у кандидатов разный опыт. Один провел много промо-проектов, у другого за плечами ивенты и руководящая работа.
– А третий?
Синявский улыбнулся:
– А третий – выражаясь вашим языком, является возрастным кандидатом, с которым Анжеле будет сложно работать. Правильно?
Инга, осознав, что ее доводы все-таки услышаны руководством, немного расслабилась:
– Да. Именно так. Мы добавили его, чтобы картина была более-менее объективной. И на ком же вы остановились?
Михаил снова улыбнулся:
– Ни на ком конкретно. Я предлагаю посмотреть всех. Согласуйте, пожалуйста, с Мариной мое расписание по встречам с кандидатами на этой неделе. Вопрос срочный, и не хочется терять время.
Инга поднялась:
– Хорошо.
Уже у двери Михаил спросил
– Инга, скажите, а вас не смущает, что кандидат с самым маленьким опытом просит самую высокую зарплату?
Девушка обернулась и ответила, будто давно ждала этот вопрос:
– Не смущает. Это очень хороший показатель.
– Показатель чего? Жадности?
От Синявского и на этот раз не укрылось презрительное выражение, мелькнувшее на ее лице:
– Нет, конечно. Просто кандидат амбициозен, все дело в этом. Нам нужны именно такие – молодые и амбициозные.
– А как же опыт?
– У него опыта поменьше, но он не менее ценен. И повторю, он молод и амбициозен. Соответственно, такой человек хорошо вольется в команду Анжелы.
Михаил с улыбкой кивнул, давая понять, что принял ее доводы, и Инга вышла.
Глава 6
Вечером того же дня Синявский по дороге домой, чертыхаясь в пробках на Садовом, набрал дяде:
– Привет, выезжаешь?
– Привет, дорогой! Да, уже скоро поеду. Я тебе позже позвоню, из машины. Ладно?
– Конечно!
Видимо, самолет уже подали, раз дядя так торопится, хотя с мигалками ему никакие пробки не страшны.
Позвонила Алина:
– Привет, любимый!
– Привет!
– У меня встреча нарисовалась с одним олигархом, так что буду позже. Где-то через два часа.
– Заехать за тобой?
– Не нужно, я на машине. Ужин в холодильнике – отличное жаркое. Все, целую!
Синявский, погруженный в размышления относительно текущих дел в агентстве, подъехал к дому через час. Он едва успел пройти в прихожую, как его мобильный негромко затренькал. По мелодии Михаил понял, что это кто-то из дядиного окружения. Звонил Кочетков, телохранитель Кудасова:
– Михаил, у нас ЧП! Срочно приезжайте на квартиру Александра Борисовича!
Михаил выкрикнул:
– Что случилось?
– Не могу говорить по телефону. Срочно приезжайте!
Зазвучали короткие гудки, и Синявский бросился к лифту. От волнения дрожали руки – что могло произойти с дядей? Они же совсем недавно разговаривали! Слава Богу, ехать недалеко! Однако, спустившись в паркинг, Михаил захлопнул уже приоткрытую дверцу «Мерседеса», и побежал назад к лифту. Крутиться по пробкам сейчас будет значительно дольше. Лучше пешком, здесь недалеко, минут десять.
Александр Борисович жил в доме, примыкающем к парку Дворца молодежи на Воробьевых горах. Три башни, верхушки которых едва видны с Ленинского проспекта, утоплены среди зелени и крыш соседних домов. Когда листвы нет, они более заметны. Синявский пробежал по «зебре» наземного перехода, не отводя глаз от красных сигнальных огней, установленных на крышах этих башен.
Первое, на что он обратил внимание, это были полицейский «Лендкрузер» и «скорая» с включенными «мигалками», стоящие во дворе дома, в котором жил дядя. Кочетков ждал его наверху – в огромном пентхаусе Кудасова. Михаил с порога крикнул:
– Что произошло?
Кочетков и генерал полиции, сидящие в креслах, молча поднялись ему навстречу. Синявский был знаком с генералом Валерием Климовым – тот дружил с дядей и иногда заезжал в гости. Телохранитель негромко сказал;
– Михаил, Александр Борисович мертв.
Синявский изумленно уставился на него:
– Что?! Что ты сказал?
– Ваш дядя мертв.
Генерал наблюдал за сценой, не сказав ни слова.
Михаил спросил:
– Где он?
Кочетков мотнул головой в сторону кабинета. Синявский распахнул двери комнаты и увидел в кресле дядю. Голова, которую прежде никому не удавалось склонить, безвольно упала на плечо. У Михаила пересохло в горле. Обернувшись к вошедшим следом за ним телохранителю и генералу, он прохрипел:
– Твою мать, кто-нибудь скажет мне, что здесь случилось?
Кочетков ответил:
– Михаил, давайте вернемся в гостиную.
Генерал Климов двинулся обратно первым. Синявский, так и не сняв пальто, сел в кресло и закрыл лицо ладонями. От тяжести потери стучало в висках. Он с трудом разжал веки и посмотрел на сидящих напротив мужчин. Кочетков произнес:
– Все было как обычно перед отъездом – я отнёс вниз чемоданы, водитель Серёга завел машину, джип охраны тоже был готов к началу движения. Александр Борисович и я вместе спустились на лифте и сели в «Мерседес». Едва мы тронулись, ваш дядя попросил сдать назад – он что-то забыл, кажется, какие-то бумаги. Александр Борисович ушел наверх и пропал. Я поднялся за ним через пятнадцать минут и нашел его в этом кресле.
Михаил выслушал Кочеткова, но ничего не сказал. Генерал откашлялся и произнес:
– Михаил, дело серьезное. Похоже, Сашу убили. Именно поэтому я здесь. Хорошо, что Владимир сразу вызвал меня.
Синявский перевел глаза на Кочеткова:
– Убили? Почему?
Генерал ответил:
– Скорее всего ограбление, в кабинете что-то искали, но…
Михаил набрал в легкие побольше воздуха и закричал на телохранителя:
– Как это «убили»? А ты, скотина, где был, когда его убивали? Сидел, гнида, в теплой машине, а моего дядьку убивали в это время?
Синявский рванулся вперед с такой силой, что едва не опрокинул массивное кресло. Он кинулся к Кочеткову и, схватив его за пиджак, начал трясти.
– Отвечай, почему ты не пошел с ним? Ты же телохранитель, ты должен был его охранять все время!
Генерал с трудом оттащил Синявского назад в кресло, а Кочетков спокойно, как будто не его сейчас хватали за грудки, ответил:
– Я собирался подняться вместе с Александром Борисовичем, но он отказался, сказав, что идет всего на пять минут. Иногда ваш дядя так делал.
Он замолчал на секунду и добавил:
– Я не хотел говорить этого сейчас, Михаил… в этом состоянии трудно услышать что-то… я понимаю… но я без колебаний отдал бы жизнь за Александра Борисовича… для меня это не меньшая потеря, чем для вас…
Синявский безмолвно выслушал Кочеткова и почувствовал, как сошла на нет агрессия, оставив место жуткой слабости. Задрожали руки. Он поискал в кармане сигареты и, затянувшись, тихо спросил:
– Почему вы решили, что это убийство?
Генерал снова откашлялся и, тоже закурив, пояснил:
– Медики обнаружили на груди место укола. Вероятно, это был яд. Мы, естественно, выясним детали и…
Михаил перебил Климова:
– Каким образом кто-то мог проникнуть в пентхаус, расположенный в доме, который напичкан видеокамерами? Как охрана могла его пропустить? Я знаю, что на лестничной площадке перед дверью в эту квартиру тоже установлены камеры. Кто-нибудь смотрел записи с них?
Он оглядел собеседников, а Кочетков ответил:
– Это было первое, что я сделал после того, как позвонил Валерию Николаевичу.
– И что там?
– Ничего. Александр Борисович и я выходим из квартиры, садимся в лифт, спустя десять минут ваш дядя возвращается и входит в квартиру. Через пятнадцать минут поднимаюсь я. Ни в десятиминутную паузу, ни в промежутке до моего появления на площадке ничего не происходило.
Синявский решительно поднялся:
– Покажи! С какого сервера ты смотрел запись?
– С сервера квартиры.
Кочетков и генерал тоже встали. Телохранитель провел мужчин в небольшую комнату, в которой стоял стол с монитором и клавиатурой. Он сел за компьютер и, введя пароль, включил видеозапись. Синявский, едва сдерживая слезы, смотрел как еще живой Кудасов выходит из квартиры вместе с Кочетковым. Дядя вошёл в лифт. Следующие десять минут трое мужчин напряженно всматривались в монитор, стараясь разглядеть хотя бы намек на тень преступника. Изображение на экране мигнуло, застыло на несколько секунд, но потом восстановилось. Через пару минут двери лифта раскрылись, и Кудасов снова появился на площадке, открыл квартиру и вошёл. Еще пятнадцать минут Михаил, Кочетков и генерал молча вглядывались в экран, дожидаясь появления телохранителя.