Владимир, вздохнув, хотел выключить запись, но Синявский остановил его. Он просмотрел запись до момента прихода генерала. Кочетков, уже не пытаясь скрывать обиду, взглянул на него с укором. Михаил без обиняков резко проговорил:
– Я и не скрываю, что подозреваю тебя. Понятно? Ты его охранять должен был, но остался в машине. А его убили! Совпадение?
Кочетков медленно встал со стула и посмотрел в глаза Михаилу:
– Совпадение. Я повторяю, что ваш дядя велел остаться мне в автомобиле. И тому есть свидетели.
Синявский зло отмахнулся от него и вернулся в гостиную, откуда прошел в кабинет. Он устало сел в кресло напротив мертвого дяди и горько прошептал:
– Вот и ты ушёл, мой дорогой… Один я остался…
Он смотрел на до боли знакомую комнату, в которой Кудасов ругался на него за прогулы в университете, хвалил за успехи, дарил подарки. Воспоминания нахлынули потоком, и Синявский просидел, смотря в одну точку, минут десять. На пороге возник генерал:
– Михаил, можно? Я все понимаю – тяжелая потеря, но есть неотложные вопросы, которые необходимо решить прямо сейчас.
Синявский посмотрел на него отсутствующим взглядом, и, согласно кивнув, тихо ответил:
– Пару минут дайте мне.
Генерал развернулся и вышел. Михаил вдруг вспомнил, как однажды Кудасов сказал:
– Человек на Земле – гость.
Он подошел к дяде и, погладив его по мертвой руке, прошептал:
– Вот и закончилось твое путешествие, мой дорогой гость…
Слезы сами полились из глаз. Он давно позабыл, насколько они соленые. Синявский вытирал их ладонью, но они текли без остановки еще несколько минут. Наконец, Михаил стал понемногу приходить в себя. Машинально он взял, повертел в руках и вернул на стол серебряный «Монблан». Любимая ручка Кудасова лежала на настольной записной книжке. Синявский взглянул на открытую страницу: вперемешку бытовые и деловые записи типа «Витя – напомнить про каталог!», «Самойлов – перенести совещание на сл. неделю». Отдельно стояла пометка «позвонить Мишке по дороге». Синявский почувствовал, как глаза снова становятся влажными. Внизу страницы крупно, будто Кудасов торопился записать это во время телефонного разговора, было написано:
7200 * 0,0044=31,68~31,7
10С*31,7=317
~320+!!!
Число ~317+ было выведено крупнее и заключено в кружок, а три восклицательных знака явно указывали на важность этого значения для дяди.
Синявский вздохнул и, закрыв записную книжку, медленно пошёл в гостиную к ожидавшим его генералу и телохранителю. Он услышал, как зазвонил его мобильный. Это была Алина, но у Михаила не оставалось сил сейчас что-то объяснять, и он сбросил вызов. Снова усевшись в кресло, Синявский показал генералу, что готов к разговору. Климов сразу перешёл к делу:
– Михаил, ситация такая… Фигура твоего дяди довольно значительна для российского бизнеса, и внимание к его персоне всегда было большим. Если журналисты пронюхают, что это убийство, то поднимется громкий шум. А я так понимаю, это ведь никому не нужно? Собственно, я здесь именно для того, чтобы решить этот вопрос.
Он сделал паузу и, видя, что возражений не последовало, продолжил:
– Следователь Копылов, Дмитрий Владимирович, – мой человек. Он все сделает, закроет дело так, что комар носу не подточит. Если ты не против, то я сейчас всех приглашу— Копылов ждет в моей машине внизу, врачи «скорой» тоже мои. Что скажешь?
Генерал вопросительно взглянул на Синявского, безмолвно сидящего напротив. Михаил пошевелился в кресле и спросил:
– Как убийца мог проникнуть сюда? Не могу представить.
Генерал понимающе кивнул:
– Миша, мы закроем дело так, чтобы избежать огласки, но это не значит, что мы никого не будем искать. И уверяю, Копылов найдет. Я делаю это ради нашей многолетней дружбы с Сашей. Мы найдем этого урода. Мне сейчас нужно получить твое согласие по приоритетному вопросу, а немного позже следователи предпримут все необходимые действия. Не переживай, пожалуйста.
Синявский выслушал генерала и согласно кивнул. Климов тут же достал из кармана мобильный и позвонил. Через пять минут квартира наполнилась людьми в штатском и белых халатах. Они тихо переговаривались, стараясь не смотреть в сторону Синявского, Кочеткова и генерала. Какой-то полный мужчина руководил всем процессом, негромко отдавая приказания сотрудникам. Вероятно, это и был тот самый следователь Копылов, о котором говорил генерал. В момент, когда санитары пронесли мимо него на носилках мешок с телом дяди, Михаил почувствовал, что отключается, не имея сил дальше находиться внутри этой ситуации. Он проводил их взглядом и закрыл глаза. Очнулся он от того, что его за плечо тряс Кочетков:
– Михаил, вам звонят!
Синявский взглянул на экран смартфона – опять Алина. Он тихо проговорил:
– Алло!
Встревоженный голос в трубке:
– Миша, ты куда пропал? Что случилось?
Михаил ответил:
– Алина, я сейчас не могу говорить. Извини. Позже все расскажу.
– Где ты?
Синявский прервал разговор, наблюдая за снующими по квартире людьми. Генерал присел напротив и обратился к нему:
– Миша, мы все завершили. Очень сочувствую твоему горю. Прими мои соболезнования. Как придешь в себя, звони по этим номерам.
Он вложил в ладонь Синявскому две визитки, которые тот убрал в карман пиджака. Затем Климов встал и вышел, уведя за собой всех остальных. Остался только Кочетков, который молча сидел и смотрел перед собой в одну точку. Михаил вдруг осознал, что даже этот кошмарный день закончился: он сидит в пустом пентхаусе своего убитого дяди, которого уже увезли в морг. Синявский задумался: а что он делает здесь сейчас? Все ведь кончено! Какая-то тварь, единолично приняв решение, поставила точку в жизни самого близкого ему человека.
Синявский поднялся и попросил Кочеткова;
– Закройте квартиру и отвезите меня домой. Сил нет вообще. Я бегом сюда прибежал.
На машине охраны Михаила подвезли к его дому. Синявский, буркнув водителю «спасибо», понуро побрел к подъезду. В прихожей он постарался отгородиться от встревоженного взгляда Алины, но она сразу спросила:
– Миша, что случилось? Где ты был? Я места не нахожу – звонки сбрасываешь, толком ничего не говоришь…
Он не хотел ничего объяснять, да, собственно, и нечего было – одни подозрения и загадки. Поэтому, он молча прошел в гостиную, открыл бар и достал бутылку водки. По- прежнему не говоря ни слова, наполнил до краев рюмку и залпом выпил. Алина наблюдала за ним, широко раскрыв глаза. Ей еще ни разу не приходилось видеть его таким. Синявский, поморщившись, проглотил водку и, взглянув девушке в глаза, произнес:
– Дядя мой умер!
Глаза Алины расширились еще больше:
– Как? Что случилось? Ты же совсем недавно с ним виделся!
– Да, а сегодня вечером его не стало. Самому не верится… Я с ним по телефону разговаривал несколько часов назад. Он спешил в аэропорт и пообещал перезвонить из машины, а потом…
Михаил присел на подлокотник кресла и, будто подводя итог, добавил:
– Такая вот петрушка….
Алина обняла Синявского и тихо прошептала:
– Бедный ты, мой бедный…
Он молча обнял ее за талию, прижавшись головой к груди и почувствовал, что ужас и мрак этого вечера немного отступили, а вокруг стало чуть светлее.
Глава 7
Первая неделя после смерти дяди стала самой тяжелой в жизни Синявского за все долгие годы с тех пор, как умерла мама. Наступили темные дни. Ему было нелегко пережить потерю настолько близкого человека, но еще труднее пришлось позже.
На следующий день после того страшного вечера Михаил отправился в офис «Сигмы». Оставаясь действующим вице-президентом, но больше на правах наследника, он созвал экстренное заседание правления компании. Члены совета директоров, перешептываясь и гадая о причине, собрались в большой переговорной. Синявский ждал всех, сидя в том кресле, которое он обычно занимал на совещаниях. Место Кудасова так и осталось незанятым. Михаил поднялся и просто объявил, что дядя прошлым вечером скончался от сердечного приступа. В переговорной повисла долгая пауза. Придя в себя, коллеги стали задавать вопросы, но Синявский говорил то, что просил генерал, – врачи не сумели спасти дядю от внезапного сердечного приступа. Директорат, посокрушавшись, перешёл к текущим вопросам. Михаил слушал очень внимательно – он искал малейшую зацепку, которая могла бы привести его к разгадке убийства. Когда Синявский думал об этом, он физически ощущал, как его глаза наливаются кровью от ненависти к убийцам. Напряженно вслушиваясь в слова директоров, он с горечью осознавал, что здесь вряд ли удастся что-то сразу обнаружить – ни серьезных конкурентов, ни конфликтов. Дела у компании шли хорошо, людей подбирал сам Александр Борисович. Все сидят на своих местах – отлаженная работа эффективной команды. Видимо, чтобы обнаружить убийц, копать придется глубже.