– С такими, как ты, это всего лишь дело времени. Сделаешь еще раз и уже не сумеешь остановиться. Но даже если каким-то чудом удержишься, не забывай, что сердечный приступ может случиться прямо за столом. А потом начнут проверять содержимое ящиков и обнаружат ту самую флэшку. Я видел фотографии в твоих файлах. Наблюдал, как ты подсматривал за мальчиками. Давно ли это было? Люди тоже увидят файлы и сделают выводы. – Голос звучал холодно и ровно, без эмоций и даже без насмешки. – Не забывай, что я собственными глазами видел, как ты любишь подглядывать.
Джеффри резко вздохнул: на поясницу легла ладонь, неторопливо поползла вверх, задержалась между лопаток и поднялась выше, к взмокшим от пота растрепанным волосам. Тело с готовностью отозвалось на откровенное прикосновение мужской руки.
– Прекрати!
– Готов поспорить, что, когда я был юношей, ты сотни раз мечтал об этом мгновении. Тогда не стал бы останавливать, – прошептал искуситель, согревая дыханием шею. – Тебе наверняка бы очень понравилось, правда? К сожалению, я уже не тот мальчик. Давно вырос и возмужал.
– Что в ящике? – с трудом проговорил Джеффри.
– Подойди и посмотри. Знаю, что любишь варианты, и оставляю выбор за тобой.
Джеффри поднес руку к крышке и замер в нерешительности: шкатулку ручной работы, искусно изготовленную из черного дерева, покрывал сложный, таинственный узор. А когда наконец осмелился открыть и заглянуть внутрь, во рту мгновенно пересохло. Кровь в венах застыла, колени ослабли, в глазах потемнело. Чтобы устоять на ногах, потребовалось нечеловеческое усилие. Зал медленно закружился.
– Знаешь, что это такое?
– Да, – произнес Джеффри, хотя из-за шума в ушах не услышал собственного голоса. Снова посмотрел на металлический предмет в форме груши.
– Великолепно сделано, не так ли? Взгляни, как изящна чеканка, тщательно проработаны узоры на листьях. – Свистящий шепот звучал настолько близко, что обжигал висок. – Почему бы не взять вещицу в руки?
– Нет.
Стальные пальцы сжали шею. Крепкое мужское тело прижалось, одновременно возбуждая и приводя в ужас. Рука потянулась к лежавшему в шкатулке предмету и впервые попала в поле зрения – большая, сильная, незнакомая… И все же в памяти промелькнул мгновенный образ.
– Действительно, каждый способен найти нечто свое. Мне показалось, эта вещь тебе особенно подходит. Название поэтичное: «Груша страданий». В то далекое время, когда ее изобрели, люди верили, что приговор должен соответствовать преступлению, а наказание должна понести та часть тела, которая согрешила. – Мститель придвинулся ближе, крепче сдавил тисками шею и прошептал в ухо: – Ты лжец и педераст… Так куда же, по-твоему, следует пристроить орудие казни?
– Пожалуйста… – беспомощно пролепетал Джеффри.
– Помнишь, как работает? – Человек разжал пальцы, отступил и с грушей в руках принялся расхаживать по залу. – Если повернуть вот этот винт на конце, то стороны начнут расходиться, и окружность увеличится в три раза. Предположим, я засуну устройство тебе в рот. Разумеется, сначала придется как-то справиться с зубами – скорее всего парочка передних окажутся лишними. А потом и большинство остальных вылезут из своих гнезд. Думаю, незачем объяснять, насколько болезненной процедура окажется без анестезии.
– Прекрати…
– Затем сместится челюсть, и начнет опухать горло, не говоря уже о том, что старинное орудие наверняка кишит бактериями. Дыхательные пути окончательно сомкнутся, и боль окажется настолько невыносимой, что недостаток кислорода ты даже не заметишь. Смерть от гипоксии наступит не сразу, а займет немалое время. Важнейшие органы будут отмирать постепенно. Минимальный доступ кислорода обеспечит продолжительную агонию. И это притом, что адская боль способна превратить минуту в вечность.
– Хватит! – визгливо воскликнул Джеффри, взглянул на судорожно стиснутые кулаки и увидел, что пальцы побелели от напряжения.
– Разумеется, все это произойдет только в том случае, если я помещу орудие в рот. Вряд ли тебе удастся умереть другим способом, хотя подозреваю, ты бы этого хотел.
– Удалишь фотографии, если я это сделаю? – С замиранием сердца Джеффри посмотрел на петлю и понял, что выбора нет, что подобный конец всегда оставался единственным возможным выходом.
– Поверь, я предлагаю самый легкий путь. Если сделаешь для меня такую малость, обещаю немедленно уничтожить все улики. Полагаю, не следует привлекать к твоей смерти излишнее внимание. Ты передо мной в долгу.
Скользя на безупречно отполированном полу, Джеффри подошел к стулу, медленно залез на него и выпрямился. Как только голова окажется в петле, единственное, что потребуется – две секунды безумного мужества. И больше ничего. Дальше все произойдет само собой.
– Не могу. – Голос задрожал, глаза наполнились слезами, по ногам – на стул и ниже, на пол – потекло что-то теплое.
– Несколько секунд, и конец. Ты сможешь. Я в тебя верю. – В ледяном голосе неожиданно зазвучали ласковые нотки. – Разве не так ты говорил мне когда-то?
Джеффри глубоко вдохнул, словно можно было впрок наполнить легкие воздухом. Стул слегка покачнулся, и пришлось схватиться за веревку: сохранить равновесие было непросто. Человек наконец-то вышел и встал напротив. Откинул капюшон и прямо посмотрел в лицо – последнее, что Джеффри увидел в своей жизни. Он оттолкнул стул, и ноги провалились в бездну. На мгновение показалось, будто удастся найти опору, однако ступни лишь судорожно и бесполезно задергались в пустоте. С каждым движением веревка все больнее впивалась в горло, однако тело продолжало лихорадочно бороться за жизнь. Потом глаза помутились и сомкнулись, наступила темнота, а на губах застыла мертвая улыбка.
Глава вторая
Отец
В окно заглянуло солнце, и щеки Эдриана Майлза запылали от жара. Он попытался отвернуться от открытых ставен и запутался в мокрых от пота простынях. Рядом шевельнулась и открыла глаза девушка. Эдриан вспомнил, почему не закрыл ставни.
– Доброе утро! – Она улыбнулась. Хорошо, что солнце светило ей в глаза и мешало увидеть, как он судорожно пытается вспомнить ее имя. – Я прекрасно провела ночь.
– Я тоже, – соврал Эдриан. Нет он не кривил душой. Вероятно, ночь действительно прошла отлично, вот только вспомнить ничего не удавалось.
Спас телефонный звонок.
– Я пока оденусь, – сказала девушка.
– Алло! – произнес Эдриан, не сводя глаз… с Ханны?.. или Анны?
Безымянная гостья встала и прошла по комнате, по пути подбирая с пола одежду. Он никак не мог вспомнить, когда именно заключил очередную сделку. Знакомая ситуация: провал в памяти, неизвестная обнаженная женщина в постели и мысль, что в следующий раз надо будет провести ночь на чужой территории, чтобы утром не изображать любезность, а просто встать и уйти. Подобные мысли посещали не впервые, однако в нужную минуту Эдриан неизменно оказывался слишком пьяным, чтобы прислушаться к голосу разума.
– Эдриан, сегодня тебе придется забрать Тома к себе, – сказала Андреа обычным деловым, холодным тоном. Она никогда не звонила без острой необходимости.
– А разве в школе нет занятий?
– Отменили. Там что-то случилось. Извини, что не смогла предупредить заранее, но его действительно некуда деть.
– Неужели парень не может остаться дома один? – Эдриан помолчал, не желая обсуждать с бывшей женой собственную жизнь. Он терпеть не мог послушно исполнять ее команды, однако понимал, что выбора нет: наказание могло повлечь за собой запрет на общение с сыном. – У меня работа.
– Нет. Мальчику тринадцать лет, и его нельзя бросать на целый день. Возьми с собой в управление и посади в уголок. В общем, сделай что-нибудь.
– Послушай, ты установила правила, а я всего лишь исполняю их. Неужели не понимаешь, насколько важен для меня сегодняшний день? – Эдриан старался говорить без тени раздражения: Андреа могла рассердиться.