Майор пораженно уставился на нее, но быстро отвернулся.
– Это неподобающе! – заявил он. – Особенно после спектакля, который вы там устроили. Я вызову машину, миссис Мур. Уже поздно.
Рэйчел вздохнула. Даже если теоретически она и могла бы заставить себя попытаться соблазнить Кулагина, с такими-то мокрыми растрепанными волосами, в практичном нижнем белье и толстом банном халате длиной почти до пят из нее вряд ли выйдет Мата Хари.
– Майор, неподобающе воображать всякие непристойности. Оставить порядочного мужчину и замужнюю женщину на час наедине? Уверена, на службе ее величеству вы совершали и менее благовидные поступки.
– Умоляю, – сказал по-русски Кулагин с болезненной улыбкой. – Я пытаюсь не расхохотаться над этим олухом, но мне больно.
Рэйчел улыбнулась в ответ. Надо было напоить русского гораздо раньше. Она рассчитывала произвести на Кулагина впечатление своим профессионализмом, в то время как куда успешней была бы противоположная стратегия.
– Что он сказал? – спросил майор.
– Яков Михайлович благодарит вас за помощь и молчание, – сказала Рэйчел. – Давайте же, майор, здесь все профессионалы. Я только осмотрю его раны, и мы продолжим допрос. Ничего неподобающего. – Она понизила голос: – Если вам от этого полегчает, можете оставить мне свой травмат.
– Ну ладно, – расправил плечи майор. – Но в случае чего я доложу о любых грязных делишках.
Он вытащил маленький револьвер с четырьмя резиновыми пулями. Нелетальное оружие, которое иногда использовали в Секретной службе. Рэйчел стреляла из него несколько раз, но только на тренировках. Отдача у него была чудовищная.
Рэйчел сунула травмат в карман и прищурилась.
– Спасибо. Естественно, ваш долг включить в отчет все подробности. Как и мой. А в моем рапорте может появиться запись о том, что вы не остановили мистера Кулагина, когда он оскорбил молодого человека из высшего общества и набросился на него. Но вместо этого я могла бы подчеркнуть, что вы появились слишком поздно, чтобы это остановить, и немедленно вызвали меня. Интересно, что именно прочтет в отчете Вэ-Вэ?
Аллен пригладил усы.
– Доброй ночи вам обоим, – наконец произнес он.
С прямой, как палка, спиной он покинул номер. Как только дверь закрылась, Кулагин расхохотался.
* * *
Опустившись перед Кулагиным почти на колени, Рэйчел промыла его рану спиртом.
– Я вас недооценил, миссис Мур, – сказал по-английски Кулагин. – Вы смелы и честолюбивы. Теперь я это вижу. Вам, вероятно, непросто в этой стране, тем более в спецслужбе, в окружении мальчиков из Итона, которые… как это сказать?.. Предпочитают иметь друг друга в зад.
Она прижала намоченную в спирте салфетку к ране. Кулагин зажмурился.
– Не нужно грубить, Яков Михайлович.
– Грубость – черта нашей профессии, кругом дерьмо, мухи и секс, и не позволяйте жополюбам уверять вас, что это не так! В Советском Союзе вам было бы проще, миссис Мур. Там все мы товарищи, мужчины и женщины, варимся в одном дерьме. Но здесь все сложнее.
– Мне нравятся сложности. Иначе зачем мне латать хамоватого русского, который хотел подставить себя под пулю?
– Ха! – Кулагин поднял руку. – Я не пытался подставиться под пулю. – Он ощупал пальцами рану, и они покрылись тонкой пленкой крови. – Мне хотелось почувствовать себя живым!
– Долго вы не проживете, если не дадите мне как следует промыть рану, – сурово заявила Рэйчел.
Теперь она плеснула спирт прямо на рану, и Кулагин содрогнулся всем телом.
– Какая напрасная трата ресурсов, – сказал он. – Давайте лучше вместе выпьем. За мужчин и женщин, и за живых.
– Нет, Яков Михайлович, вместе пить мы не будем.
– Что?!
Лицо Кулагина побагровело от ярости. Он попытался встать.
Рэйчел схватила его за плечи и толкнула вниз. Он плюхнулся обратно на диван, не в силах сопротивляться удивлению и силе тяжести. Рэйчел вряд ли сдвинула бы с места громадную тушу борца без их помощи.
– У нас был договор, – напомнила Рэйчел. – В обмен на ценную для разведки информацию мы снабдим вас новыми документами, жильем и средствами на жизнь или, если предпочитаете, Билетом на безболезненное перемещение в Страну вечного лета. Что вам неясно?
– Я скучал, – рявкнул он. – Тот идиот-юнец меня оскорбил. Я ответил. К нашей сделке это не имеет отношения.
– Как раз таки имеет. Сделку вы заключили с нами, а не с нашими коллегами с Той стороны. Вот почему вам еще не выдали Билет. Если бы вас застрелили, вы были бы для нас потеряны, и, как любой безбилетный призрак, через день угасли бы. Вы этого хотели? Или вы так уверены в своей меткости?
Она поднялась, налила Кулагину бренди из бара и протянула ему стакан. Его рука так сильно дрожала, что часть янтарной жидкости выплеснулась на колени. Оставшееся Кулагин проглотил залпом.
– Видите? – сказала Рэйчел. – Не представляю, каким образом вы рассчитывали в него попасть.
Кулагин разразился похожим на лай смехом.
– Попасть, промахнуться – какая разница? Нужно просто быть настоящим мужиком.
Рэйчел вернулась к бару и снова наполнила его стакан, потом достала из аптечки иглу и хирургическую нитку.
– Так, а теперь не шевелитесь. Будет больно.
Она свела белые складки его кожи вместе и начала зашивать рану. Прежде чем пойти на службу в Зимнее управление, она работала медсестрой, и пальцы помнили нужные движения. Кулагин поморщился и снова выпил.
– Жестокая вы женщина, миссис Мур, – проговорил он между глотками.
– Как скажете, Яков Михайлович. – Рэйчел сделала последний стежок, подтянула нить и обрезала ее крохотными ножничками из аптечки. Потом она отложила медикаменты в сторону и открыла ящик стола.
Записывающее оборудование размещалось в фальшивом ящике, установленном прежде, чем в номере поселился Кулагин, – старомодный магнитофон в тяжелом металлическом корпусе. У них имелось и более современное оборудование с кристаллами Целльнера, напрямую передающее информацию дозорным-призракам, но интендант не разрешал использовать его в операциях, о которых не следовало знать Летнему управлению.
Рэйчел отщелкнула крышку и вытащила ленту. Потом села в кожаное кресло напротив Кулагина, положила руки на колени и твердо посмотрела на него.
– Теперь здесь только мы двое, Яков Михайлович, – сказала она. – Никаких заметок и записей, никаких призраков. Только два живых человека, кровь и бренди.
Кулагин больше не выглядел пьяным. Темные глаза горели холодным огнем.
– Вы нас проверяли, – сказала Рэйчел, – хотели понять, насколько сильно мы хотим получить то, что вы можете предложить. Но вы зашли слишком далеко. Начальство собирается посадить вас на корабль и отправить в Америку. Вы этого хотите? Мы способны защитить вас от бывших коллег куда лучше, чем янки, и вы это знаете. Вот почему вы первым делом обратились к нам. Я могу вам помочь, Яков Михайлович, но только если вы поможете мне.
Кулагин подался вперед, упершись руками в колени.
– Думаете, я здесь из страха, миссис Мур? Испугался, что большой и грозный НКВД шлепнет меня, если схватит? Думаю, прежде чем начать разговор, нам стоит узнать друг друга получше. Гораздо лучше.
Ну здрасте. Рэйчел закатила глаза.
– Я замужняя женщина, Яков Михайлович.
– Ага! Вы подумали о сексе! И снова недопонимание. Секс – это инструмент. В нашей ленинской школе есть загородная секция, там мужчины и женщины учатся пользоваться этим инструментом. Но к пониманию он не приводит. А я хочу вас понять, миссис Мур. Чтобы рассказывать секреты, которые нас всю жизнь учили хранить, нужно доверие. С обеих сторон.
Кулагин медленно поднялся и налил еще бренди, теперь в два стакана, один он протянул Рэйчел.
– Я же сказала, что не буду с вами пить.
– Малая цена за мои секреты, вам так не кажется? Вот что я предлагаю. Мы выпьем. Я задам вопросы. Не о вашей стране, а о вас. Вы ответите. Если я сочту ответы стоящими, то кое-что расскажу взамен. Что скажете?