– Что, Михаил Иванович, упустил конезавод? Кошка да баба всегда в избе, а мужик-то должен быть во дворе, надо смотреть за хозяйством. Вот Николай Никитич Добрынин тебе головёнку и отшибёт и бородку выщиплет. Не соображаешь ничего про волколаков, так, может, про домовых тебе рассказать? Ты хоть когда-нибудь домового видел? Хотя откуда тебе. От бобыля и домовой уйдёт, что с тебя взять, мужика? Что бабе показать стыдно, то мужику смех, – не унималась Марфа.
– Успокойся, Марфа, дай его благородию разобраться во всех делах. Что тебе под хвост попало, всё неймётся! – устало сказал побеждённый управляющий.
– Михаил Иванович, молчу, молчу! Не буду более мешать ни его благородию, господину сыщику, ни вам, человеку бывалому и на нашем конезаводе властью оделённому, – хитро сказала крестьянка, посматривая на него с некоей любовью и весельем.
Тулин внимательно осмотрел место с остатками пищи и кровью, после этого направился к обрыву, пригласив с собой Михаила Ивановича. Спустился, держась за деревья, вниз и пошёл по тропинке, ведущей вдоль обрыва. Через некоторое время его взгляд упёрся в достаточно широкий лаз, уходящий в землю, под обрыв. Лаз был занавешен каким-то холщовым плотным тряпьём, грязным и бесцветным. Сыщик достал пистолет и сдернул холщовую ткань от входа.
Взгляду представилась небольшая пещерка-нора, человек на двух-трёх, с ровным полом, тремя лежанками из сена и лапника и каменным очагом посередине. На лежанках лежали двое связанных человек с мешками на головах. Услышав шум от сдернутой ткани, они начали шевелиться и мычать, видимо, во рту у них были кляпы. Тулин подал знак управляющему, тот залез, скрючившись в половину своего роста, в земляную нору и достал оттуда волоком первого человека. Вытащив, снял с головы мешок и выдернул грязный кляп изо рта.
Взорам сыщика и управляющего предстал господин с жёсткими коротко подстриженными волосами на голове, с надменным лицом, невообразимо дурно пахнувший, видимо, от собственных испражнений. Это был Александр Майлов. Как только ему вытащили кляп, господин начал злобно орать, при этом внимательно осматривая своих спасителей.
– Я, господа, никому не позволю издеваться надо мной. Буду жаловаться губехнатоху, полицмейстеху и начальнику жандахмского упхавления. Подобное отношение ко мне недопустимо! Хиски, котохым я подвехгаюсь, не соответствуют денежному содехжанию. Тхебую компенсации и пхошу запомнить моё ненадлежащее состояние, гханичащее с хиском для жизни. Тхебую немедля напхавить меня к голове, Добхынину, для выяснения всех вопхосов. Иначе суд, господа!
Майлов страшно картавил, и, видимо, этот недостаток речи в большей степени проявлялся именно тогда, когда он нервничал. Пока он орал, управляющий достал из пещеры-норы второго, видимо, конюха Ваську, поступив с ним аналогично. Васька не орал, а только разминал затёкшие суставы ног и рук, виновато поглядывая на Михаила Ивановича. Тулин пролез в пещеру сам, осмотрелся и обнаружил предмет, который валялся на песчаном полу. Это была старая, выцветшая желтоватая пуговица из металла от военной одежды гвардейского чина императорской армии. Именно гвардейского, так как у артиллерийских, инженерных, гренадерских и кавалерийских пуговицы были другого цвета – из беловатого металла. Найденный предмет Евграф положил к себе в карман. В сопровождении управляющего, конюха и крикливо скандалящего Майлова он поднялся наверх. Как только канцелярский увидел графиню и Марфу, то немедля успокоился, видимо, пристыжённый своим положением.
Зато начала кричать Марфа-травница, скороговоркой произнося слова: «Говорила я, что здесь что-то не так. Говорила! И вот оказалась моя правда. Пусть нет здесь волколаков, но ни в чём не повинные люди страдали в темнице. Кто-то же их туда упрятал? Кто-то же это беззаконие сочинил? Надо, господин сыщик, разобраться. А то страшно жить здесь становится. Кровь чья-то? Еда для кого-то? И вот тебе на – узники!».
– Успокойтесь, Марфа, Евграф Михайлович обязательно разберётся и найдёт злоумышленников, – ответила графиня.
– Я ещё знаю одну тайну! У сельца Фалдино, что от нас недалеко, берендей поселился. Там, где он жить захочет, страсти всякие происходят. Может и земля под низ уйти, и новое озеро образоваться, так как берендей в друзьях с водяным и русалками, жёнами его, ходит. Не разлей вода – друзья. Но это не сразу происходит. Только тогда, когда найдёт того водяного, который к нему переселиться захочет. Берендеи – они колдуны, в медведей превращаются и лес от всякого люда берегут, чтобы не жгли и не разворовывали. Надо спасать фалдинцев от чудища. Давайте, барин, и туда поедем! Уж больно хорошо у вас получается с нечистой силой расправляться. Батюшки святы, а не сын ли вы покойного дворянина Михаила Тулина, что жил в доме при въезде в Прилепы? Хороший был человек, к нам, крестьянам, с душой относился, уважал и помогал. Он охфицером императорской армии был. Супруга его, матушка ваша, умерла вскоре после того, как сам он погиб на войне, – всплеснула руками Марфа, неожиданно остановив свой рассказ на полуслове.
Сыщик подал жест успокоиться и приступил к допросу. Он совсем не хотел обсуждать с Марфой свои семейные дела. В ходе беседы с освобождёнными пленниками выяснил, что неизвестные люди, числом, видимо, двое, схватили спящего в конюшне на сене кучера Ваську. Затем заткнули ему рот и надели мешок на голову. Связав руки верёвкой спереди, погнали его бегом к обрыву. Перед кучером бежал один из неизвестных, держа верёвку, а сзади ещё один, подгоняя и не скупясь на тумаки и удары палкой. Васька был мужичок тщедушный и, естественно, сопротивления не оказал. Всё было настолько неожиданно, с его слов, и он до того испугался, что испражнился прямо в свои портки, пока бежал. По поводу мещанина Майлова история была почти похожа, но тоже с его слов.
В этот день он до глубокой ночи гулял по сельцу, недалеко от конюшен услышал шорохи и негромкие разговоры. Немедля решил узнать, кто это нарушает покой, вдруг какие злоумышленники решили своровать господское добро или, того хуже, на коней позариться. Осторожно направился к конюшням. Не доходя до строений, был ударен каким-то тяжёлым предметом. По его словам, начал сопротивляться и отчаянно драться, однако по голове ему был нанесён удар, и он потерял сознание. Каким образом оказался в пещере-норе, предполагал смутно. Помнил лишь только о том, что его тащили волоком в пещеру. На голове у него действительно имелись запёкшаяся кровь и небольшая рана, а одежда вся была в грязи. По словам обоих, злоумышленники во время своих действий не разговаривали. Оглоушенный мещанин вообще пришёл в себя полностью, только когда его затаскивали в песчаную нору. Единственными словами, которые они отчётливо слышали оба, когда уже находились в пещере, были: «Теперь на Ушкинскую и в Мильки» или «Теперь на Ушкинскую и в Мульки».
Примечания
1
Гражданский административный чин, соответствовавший армейскому званию штабс-капитана пехоты или кавалерии.
2
Гражданский чин II класса табелю о рангах. Соответствовал военному званию полного генерала или адмирала.