Его отправили в концлагерь.
- Он был немец?
- Бельгиец. Директор музея.
Медиков кивнул.
-Какимобразомвамудалосьтакдолго скрываться? -спросилон,
помолчав немного. - Разве в музее не было посетителей?
-Конечно,были.Днемясидел взапертивподвале, гденаходился
запасник. Вечером являлся директор,приносил еду и на ночь выпускал меня из
моего убежища. Из здания музеяя не выходил, но могвыбираться из подвала.
Свет, разумеется, нельзя было зажигать.
- А служащие музея что-нибудь знали?
- Нет. В запаснике не было окон. А когда кто-нибудь спускался в подвал,
я сидел не шевелясь. Больше всего боялся чихнуть не вовремя.
- Вас из-за этого и обнаружили?
-Да нет.Кто-тообратил внимание, чтодиректор либо чересчур часто
засиживается в музее, либо возвращается туда по вечерам.
- Понятно, - сказал Медиков. - А читать вы могли?
- Только в летние ночи или при лунном свете.
- Но ночью вам разрешалось гулять по музею и рассматривать картины?
- Да, пока они были видны.
Медиков улыбнулся и неожиданно спросил:
- Хотите есть?
- Да, - сказал я. - И даже очень.
- Такя и думал.Стоитчеловекуочутитьсяна свободе -иунего
появляется волчий аппетит. Поедим в аптеке.
- В аптеке?
- Да, в drugstore. Этоодна из особенностей Штатов. Ваптеке покупают
аспирин и закусывают.
- Чем вы занимались целый день в музее, чтобы не сойти с ума? - спросил
Медиков.
Я окинул взглядом аптеку: у длинной стойки люди торопливо жевали, глядя
на рекламные плакаты и бутыли с лекарствами.
- А что мы тут будем есть? - спросил я в свою очередь.
-Котлеты.Этоблюдодаещевенскиесосиски-основнаяпища
американцев. Бифштексы не по карману простому люду.
-Чемязанимался вмузее?Ждал вечера. И, конечно, по возможности
избегал думать об опасности,котораямне угрожала. Иначея бы очень скоро
свихнулся.Впрочем, у меня был опыт -уже несколько лет, как яскрывался.
Одингоддажевсамой Германии. Вот я и непозволялсебедумать,что
допустил хоть какую-нибудь оплошность. Раскаяние разъедает душу сильнее, чем
соляная кислота. Это занятиедля спокойных эпох.Ну,а потом я безконца
занималсяфранцузским,сам себедавал урокифранцузского. Позжеястал
ночами бродить по залам музея, рассматривать картины, запоминать их. Скоро я
уже знал все полотна. И сидя днем в кромешной тьме, мысленновосстанавливал
их в памяти. Я представлял их себе, следуя определенной системе, по порядку,
инойразна одну какую-нибудькартину тратилмногодней.Порою на меня
нападалоотчаяние,нопотомяначинал всесызнова.Еслибы япросто
любовался картинами, то, наверное, пропал бы.