..", -- но генерал не обращал ровно никакого внимания ни
на самого вновь прибывшего, ни на его альбом, которымтоттщилсязаменить
верительныеграмоты,ибосчитал,заявляяотомвовсеуслышание,что
единственный достойный документ, могущий удостоверитьличностьсвергнутого
президента,--этосвидетельство о его смерти; он с презрением выслушивал
напыщенную речугу очередного вновь прибывшего, в которойтотзаверял,что
прибылненадолго,временно: "Лишь до того часа, мой генерал, пока народ не
призовет меня обратно!" Но генерал знал, что все это пустые слова,болтовня
-- всеэтиизбитые формулы церемонии предоставления политического убежища!
Он слышал одно и то же от каждого из них, начиная от самого первого и кончая
самым последним, от того, кто был свергнут, и от того, кто свергал, ибо того
тоже свергли в свою очередь. Какбудтонезнаютвсеэтизасранцы,что
политикатребуетмужества,что власть дело такое: уж тут ежели что с возу
упало, то пропало, и нечего сохранять идиотскиеиллюзии!Парумесяцевон
привечалвновьприбывшегов президентском дворце, играя с ним в домино до
тех пор, покабывшийдиктаторнепроигрывалнашемугенералупоследний
сентаво,и тогда в один прекрасный день генерал подводил его к окну с видом
на море, заводил душеспасительную беседу,сетуянабыстротечностьжизни,
которая,увы,направленатольководнусторонуиникогонеможет
удовлетворить, не жизнь, а сплошной онанизм, уверяю вас! Но есть и утешение;
взгляните, видите тот дом на скале? Видите этот громадный океанский корабль,
застрявший на вершинах гор? На этомкораблеотведенадляваспрекрасная
каюта--светлаякомната.Тамотличноепитание... там у вас будет уйма
свободного времени... отдыхайте вместестоварищамипонесчастью...там
чуднаятеррасанадморем!Онисам любил отдыхать в этом доме, на этой
террасе, но не столько ради удовольствия сыгратьвдоминосэтойсворой
импотентов,сколькорадитого,чтобыпотешитьсебятайнойрадостью,
посмаковать преимущество своего положения: он--неодинизних;ион
наслаждалсяэтимсвоимположениеми,глядянаэти ничтожества, на это
человеческое болото, старался житьнавсюкатушку,делатьявьюсладкие
грезы, ублажать греховные желания, преследуя на цыпочках податливых мулаток,
которыеподметали в доме в ранние утренние часы, -- он крался по их следам,
ведомый свойственным этим женщинам запахомдрянногобриллиантинаиобщих
спален,и выгадывал, чтобы оказаться с одной из них наедине и потоптать ее,
как петух курицу, в каком попало углу, слушая, как онаквохчетвтемноте,
какхихикаетоткровенно:"Ну вы и разбойник, мой генерал! Ненасытны не по
годам!" Но после минут любви на него нападала тоска, и он, спасаясь отнее,
пелгде-нибудьвуединенномместе,гдениктонемогего увидеть: "О
январская луна! Взгляни: у твоего окна моя печальстоитнаэшафоте!"Это
быливесныбездурных знамений, без дурных предвестий, и настолько он был
уверен в преданности своего народа, что вешал свой гамак далеконаотшибе,
водворе особняка, в котором жила его мать, Бендисьон Альварадо, и проводил
там часы сиесты в тени тамариндов, без охраны, и ему снились рыбы-странницы,
плывущие в водах того же цвета, что и стеныдворцовыхспален.