Что же касается моего покойногогосподина,
лорда Дэррисдира, -- я служилемуи почитал его почтидвадцать лет, и чем
ближе его узнавал, тем больше былоэто почтение. Вообщеговоря,я считаю,
что такого рода свидетельства не должны пропадатьбез следа; правдой я могу
оплатить свой долг памяти покойноголорда; и мне кажется, что мои последние
годы протекут глаже и седины мои спокойнее будут покоиться на подушке, когда
долг этот мною будет оплачен.
Дьюри из Дэррисдира и Баллантрэ были со времен Давида Первого [1] одной
из самых крепких семей югозапада. Песня, которую и до сих пор поют в округе:
Страшен врагам наш лорд Дэррисдир,
Выводит он в поле сотни секир, --говорито древностиихрода;имя
Дэррисдиров упоминаетсяи в другой песне, которую приписывают самому Томасу
из Эрсельдуна [2], насколько основательно, сказать не могу, и которую иногда
приурочивают -- не знаю,справедливо ли -- к событиям,о которыхя поведу
рассказ:
Двое Дьюри у нас в Дэррисдире, --
Не ужиться им в замке вместе;
Жениху день свадьбы горек,
Но горше был день тот невесте.
Что достовернои закреплено историей -- этоих деяния,не всегда (по
теперешнимпонятиям) похвальные. Семья испытала на себев полной меревсе
взлеты и падения, которые так обычны былидля знатных шотландскихфамилий.
Но все это я миную для того, чтобы сразу перейти к достопамятному 1745 году,
когдазавязаныбылиузлыразыгравшейсяпозднеетрагедии.Втовремя
неподалеку отСент-Брайда,наберегузалива Солуэй,в старомзамке--
родовомпоместьеДэррисдировсовременРеформации[3],жиласемья,
состоявшаяизчетырех человек. Старый лорд, восьмой в своемроду,был не
стар годами, но преждевременно одряхлел; постоянноеместо его было у камина
-- там он сиделвподбитоммехом плаще, читая свою книгу.Малодля кого
находилось у него хоть слово, а худого слова от него не слыхал никто.
Так он и жил -- образец старого, удалившегося от дел домоседа, но разум
милорда был изощрен чтением,и он слыл гораздо умнее, чем могпоказаться с
первого взгляда.
Старшийего сын,носившийтитулвладетеляБаллантрэ,получилпри
крещении имя Джемса и перенял от отца любовь к серьезному чтению, аотчасти
и егоманеры; но то, что было сдержанностьюв отце, сталов сыне злостным
притворством.Онбылобщителен,велразгульныйобразжизни:допоздна
засиживался за вином, еще дольше -- за картами; его считали в округе опасным
волокитой, и всегда он был зачинщиком всех ссор.
Он первым ввязывался в дело, но замечено было, что он неизменно выходил
сухим из воды, арасплачиваться за все приходилосьегосообщникам. Были у
него,конечно,инедоброжелатели,нодлябольшинстваэтаудачаили
увертливостьлишьупрочила его славу, и отнего ждали многого вбудущем,
когда он остепенится.
На его репутации было однодействительно черное пятно; нодело было в
то время замято и так обросло всякими кривотолкамиеще до моего появления в
тех местах, что я не решаюсь излагать его здесь.