Посвящаю моей женe.
* * *
I.
Эдельвейсъ,дeдъМартына, былъ, какъ этонисмeшно,швейцарецъ, --
рослыйшвейцарецъ съ пушистыми усами, воспитывавшiй въ шестидесятыхъ годахъ
дeтей петербургскаго помeщика Индрикова и женившiйся намладшей его дочери.
Мартынъсперва полагалъ, чтоименновъчесть дeда названъ бархатно-бeлый
альпiйскiй цвeтокъ,баловень гербарiевъ.Вовсе отказаться отъ этогоонъ и
позже не могъ. Дeда онъпомнилъ ясно, нотолько въ одномъ видe, въодномъ
положенiи: старикъ, весь въ бeломъ, толстый, свeтлоусый, въ панамской шляпe,
въ пикейномъ жилетe, богатомъ брелоками (изъ которыхъ самый занимательный --
кинжалъ съноготокъ),сидитъна скамьeпередъ домомъ, въподвижной тeни
липы.На этой скамьe дeдъ и умеръ, держа на ладони любимые золотые часы, съ
крышкойкакъзолотоезеркальце.Апоплексiязасталаегонаэтомъ
своевременномъ жестe, истрока, по семейномупреданiю, остановилась вмeстe
съего сердцемъ. Затeмъдeдушка Эдельвейсъгодами сохранялся въгрузномъ
кожаномъ альбомe; въ его время снимали со вкусомъ, съ разстановкой, это была
операцiя не шуточная, пацiентъ долженъ былъ замереть надолго, --еще {7} не
пришло, вмeстe съ моментальной фотографiей, разрeшенiе на улыбку. Сложностью
свeтописиобъяснялисьувeсистость икрeпость бравыхъдeдушкиныхъ позъ на
блeдноватыхъ, ноочень добротныхъ фотографiяхъ, -- дeдушка въ молодости, съ
ружьемъ, съ убитымъвальдшнепомъ у ногъ, дeдушка на кобылe Дэзи, дeдушка на
полосатой верандовой лавкe,съ черной таксой, не хотeвшейсидeть смирно, а
потомуполучившейсясътремяхвостами.И тольковътысячадевятьсотъ
восемнадцатомъ годудeдушка Эдельвейсъисчезъокончательно,ибосгорeлъ
альбомъ, сгорeлъ столъ,гдe альбомъ лежалъ, сгорeла и вся усадьба, которую,
по глупости,спалили цeликомъ, вмeсто того,чтобы поживитьсяобстановкой,
мужички изъ ближней деревни.
Отецъ Мартына врачевалъ накожныя болeзни, былъ знаменитъ, -- тоже, какъ
и дeдъ,бeлъ и тученъ, любилъвъ свободное время удить бычковъи обладалъ
великолeпнойколлекцiей кинжаловъ,сабель,атакжедлинныхъстаринныхъ
пистолетовъ,изъ-закоторыхъ приверженцы болeе новыхъ системъ чутьего не
разстрeляли.Веснойвосемнадцатагогодаонъотяжелeлъ,распухъ,сталъ
задыхатьсяиумеръпринеясныхъобстоятельствахъ.Егожена,Софья
Дмитрiевна,жила въ товремя съсыномъподъ Ялтой: городокъ примeрялъ то
одну власть, то другую, и все привередничалъ.
Это быларозовая, веснущатая, моложаваяженщина,съкопной блeдныхъ
волосъ,съприподнятымибровями,густоватымиупереносицы,нопочти
незамeтнымипоближе къ вискамъ, и со щелками въ удлиненныхъ мочкахъ нeжныхъ
ушей,которыя прежде она пронимала сережками. {8} Еще недавно онасильно и
ловкоигралавътеннисънаплощадкeвъпаркe,существовавшейсъ
восьмидесятыхъ годовъ, осенью много каталась на черномъвелосипедe Энфильдъ
по аллеямъ, пошумношуршащимъковрамъсухихълистьевъ, илиотмахивала
пeшкомъпо упругой обочинeвесьдлинный,съдeтства любимый путьмежду
ОльховымъиВоскресенскимъ, поднимаяиопуская, какъ заправскiйходокъ,
конецъ дорогой трости съ коралловымъ набалдашникомъ.