Один весельчак восхищался трубами
парового отопления, будто принятыми им за экспонат; другой целился в сову
из кулака и пальца. Всего было человек тридцать, так что получалась толкотня
и густой шум от шагов и возгласов.
Мосье Годар захлопал в ладоши и указал на
плакат с надписью: "Посетители музея должны быть прилично одеты". Затем
он протиснулся -- и я за ним -- во вторую залу. Все общество тотчас повалило
туда же. Я подтолкнул Годара к портрету, и он застыл перед ним, выставив
грудь, потом чуть попятился, словно им любуясь, и наступил своим дамским
каблуком на чью-то ногу.
-- Прекрасная картина, --воскликнул он вполне искренне,
-- что ж, не будем мелочны. Вы оказались правы, а в каталоге должно быть
ошибка.
Говоря это, он отвлеченными пальцами достал
наш контракт и разорвал его на мелкие части, которые, как снежинки, посыпались
в массивную плевательницу.
-- Кто эта старая обезьяна? --спросил относительно
портрета некто в полосатом нательнике, а так как дед моего приятеля был
изображен с сигарой в руке, другой балагур вынул папиросу и собрался у
портрета прикурить.
-- Давайте условимся о цене, -- сказал я. -- И во
всяком случае уйдемте отсюда.
-- Пропустите, господа, -- крикнул мосье Годар, отстраняя
любопытных. В конце залы оказался проход, которого я прежде не заметил,
мы вробились туда.
-- Я ничего не могу решить, -- говорил мосье Годар,
перекрикивая шум. -- Решимость только тогда хороша, когда подкреплена законом.
Я должен сперва посоветоваться с мэром, который только что умер и еще не
избран. Думаю, что купить портрет вам не удастся, но тем не менее хочу
вам показать еще другие наши сокровища.
Мы очутились в зале несколько больших размера.
Там, на длинном столе под стеклом, раскрыты были толстые, плохо выпеченные
книги с желтыми пятнами на грубых листах. Вдоль стен стояли военные куклы
в ботфортах с раструбами.
-- Давайте обсудим. -- взмолился я, порываясь напрвить
пируэты мосье Годара к плюшевому дивану в углу. Но мне помешал сторож.
Потрясая единственной рука, он догонял нас, сопровождаемый веселым табуном
молодых людей, из которых один надел себе на голову медный шлем с рембрандтовским
бликом.
-- Снимите, снимите! -- воскликнул мосье Годар, и
от чьего-то толчка шлем со звоном слетел с хулигана.
-- Дальше, -- сказал мосье Годар, дергая меня за
рукав, и мы попали в отдел античной скульптуры.
На минуту я заблудился среди громадных мраморных
ног и дважды обежал кругом исполинского колена, покамест не увидел опять
мосье Годара, который искал меня за белой пятой соседней великанши. Тут
какой-то человек в котелке, видно на нее взобравшийся, вдруг с большой
вышины упал на каменный пол. Его стал поднимать товарищ, но оба были навеселе,
и, махнув на них рукой, мосье Годар полетел в следующую комнату, где сияли
восточные ткани, гончие мчались по лазурным коврам, и на тигровой шкуре
лежал лук с колчаном.
Но странное дело: от простора и пестроты было
только тяжело, мутно, -- и потому ли, что все новые посетители проносились
мимо, или потому, что мне хотелось поскорее выбраться из ненужно удлинившегося
музея, чтобы в свободной тишине докончить с мосье Годаром деловой разговор,
но меня охватила какая-то тревога. Между тем мы перенеслись еще в одну
залу, которая уж совсем была громадная, судя по тому, что в ней помещался
целый скелет кита, подобный остову фрегата, а далее открывались еще и еще
залы, косо лоснились полотна широких картин, полные грозовых облаков, среди
которых плавали в синих и розовых ризах нежные идолы религиозной живописи,
и все это разрешалось внезапным волнением туманных завес, и зажигались
люстры, и в освещенных аквариумах рыбы виляли прозрачными шлейфами, а когда
мы взбежали по лестнице, то сверху, из галереи, увидели внизу толпу седых
людей и зонтиков, осматривающих громадную модель мироздания.