Наконец, в каком-то пасмурном, но великолепном
помещении, отведенном истории паровых машин, мне удалось остановить на
мгновение моего беспечного вожака.
-- Довольно, --крикнул я, -- я ухожу. Мы поговорим
завтра...
Его уже не было. Я повернулся, увидел в вершке
от себя высокие колеса вспотевшего локомотива и долго пытался найти между
макетами вокзалов обратный путь... Как странно горели лиловые сигнальные
огни во мраке за веером мокрых рельсов, как сжималось мое бедное сердце...
Вдруг опять все переменилось: передо мной тянулся бесконечно длинный проход,
где было множество конторских шкапов и неуловимо спешивших людей, а кинувшись
в сторону, я очутился среди тысячи музыкальных инструментов, -- в зеркальной
стене отражалась анфилада роялей, а посредине был бассейн с бронзовым Орфеем
на зеленой глыбе. Тема воды на этом не кончилась, ибо, метнувшись назад
я угодил в отдел фонтанов, ручьев, прудков, и трудно было идти по извилистому
и склизкому их краю.
Изредка, то с одной стороны, то с другой,
каменныелестницы с лужами на ступенях, странно пугавшие меня,
уходили в туманныепропасти,гдераздавалисьсвистки,звон
посуды,стукпишущихмашинок,удары молотков и много других
звуков, словно там быликакие-товыставочныепомещения,уже
закрывающиесяилиеще недостроенные. Потом я попал в темноту,
где натыкался на неведомуюмебель,покамест,увидякрасныый
огонек,яне вышел на платформу, лязгнувшую подо мной... а за
ней вдруг открылась светлая,совкусомубраннаягостинаяв
стилеампир, но ни души, ни души... Мне уже было непередаваемо
страшно, но всякий раз как я поворачивался и старался вернуться
поужепройденнымпереходам,я оказывался в еще не виданном
месте, -- в зимнем саду с гортензиям и разбитымистеклами,за
которымичернела искусственная ночь, или в пустой лаборатории,
с пыльными алембиками на столах. Наконец явбежалвкакое-то
помещение,гдестояливешалки, чудовищно нагруженные черными
пальто и каракулевыми шубами; там, в глубине задверью,вдруг
грянулиаплодисменты,нокогдаядверь распахнул, никакого
театра там не было, а просто мягкаямуть,туман,превосходно
подделанный,с совершенно убедительными пятнами расплывающихся
фонарей. Более, чем убедительными!Я двинулсятуда,исразу
отрадноеинесомненноеощущениедействительностисменило
наконец всю ту нереальную дрянь, средикоторойятолькочто
метался.Каменьподмоиминогамибылнастоящаяпанель,
осыпаннаячуднопахнущим,толькочтовыпавшимснегом,на
которомредкиепешеходыужеуспелиоставить черные, свежие
следы.Сначалатишинаиснежнаясыростьночи,чем-то
поразительнознакомые,были приятны мне после моих горячечных
блужданий. Доверчивоясталсоображать,кудаясобственно
выбрался,ипочему снег, и какие это фонари преувеличенно, но
мутно лучащиеся там и сям в коричневом мраке.Яосмотрели,
нагнувшись,дажетронулкаменнуютумбу.