– Ты не знаешь, зачем мисс Чард хочет видеть меня?
Староста глянула на неё. И с сочувствием улыбнулась. (Может, они не все плохие.) А потом сказала:
– Наверняка ты в чём-то провинилась, не так ли?
Именно так она и подозревала.
Первым, что она увидела в кабинете мисс Чард, было чучело совы, уставившееся на неё свирепыми стеклянными глазами. Элла вспомнила древнегреческую богиню мудрости Афину и её символ – сову. Возможно, мисс Чард хотела напомнить всем в школе, что девочки и женщины мудры. Или она хотела напомнить им, что у совы острый клюв, и острые когти, и удивительно острый глаз, способный разглядеть крошечную мышь-полёвку в траве на расстоянии нескольких миль. Точно так же у самой мисс Чард удивительно острый глаз и она способна разглядеть крошечную третьеклассницу на расстоянии нескольких миль – и сразу узнать, нарушает она школьные правила или нет.
Элла была уверена, что её позвали к завучу потому, что она нарушила правило. Наверняка что-то глупое, о чём она даже не знала. Однако это не избавило её от тревоги. В школе у мисс Чард была не лучшая репутация, недаром её прозвали Стихийным Бедствием.
Хотя при ближайшем рассмотрении для стихийного бедствия мисс Чард казалась на удивление хрупкой. У неё были пепельные волосы и очки в роговой оправе, наполовину сползшие с носа. Она поглядела на Эллу поверх очков.
– Ты новенькая, не так ли, Элеонора? – она произнесла «новенькая», словно говорила вонючий ботинок или жаба с бородавками.
– Да, мисс Чард, – конечно, она новенькая: её саржевый школьный жакет был жёстким, как доска, и она ещё не научилась правильно завязывать галстук, особенно после игр, когда всем приходилось спешить.
– Полагаю, ты подробно ознакомлена со школьными правилами?
На этот раз Элла задумалась, прежде чем ответить. Если она скажет «нет», ничего хорошего её не ждёт, а если скажет «да», может показаться, что она намеренно нарушила правила. Кажется, никаких нарушений не было. Она не бегала по коридорам и даже ходила по правильной стороне. И уж точно не топталась на Лужайке старост, и не кричала на переменах, и не опаздывала на общий сбор – вообще никуда не опаздывала, даже в школу сегодня утром. Домашние задания она делала безукоризненно и всегда вовремя. Она не могла припомнить ни одной ошибки, поэтому наверняка речь идёт о чём-то столь мелком, таинственном, неслыханном, что ни один новичок не застрахован от ошибки. Наконец она изобразила хилое подобие улыбки и вообще ничего не ответила.
– Так почему же, Элеонора Оттер, ты стала горьким разочарованием для всей школы? – прогремела мисс Чард. – Тебя видели без шляпы!
Ах, вот что, подумала Элла. Ну конечно. Шляпа. Ненавистный горшок. Она никак не могла понять, каким образом одна маленькая девочка – ничего не значащая третьеклассница – без шляпы стала разочарованием для всей школы. Неужели они думают, что без шляпы мозги развалятся на куски. К тому же она обычно носила шляпу и в поезде, и по дороге со станции до школы, до самой раздевалки младших классов и своей вешалки. Единственное время, когда она снимала эту злополучную шляпу, – за много миль от школы, рядом с домом.
Но ведь остроглазая сова видит издалека.
Или кто-то наговорил на неё. И тут она поняла кто: то лицо, обрамлённое светлыми локонами, глянувшее на неё с заднего сиденья «Даймлера». Юнипер Вейл. Она очень удивилась, что Юнипер знает, кто она – новенькая, первого года обучения, без старших сестёр и кузин, которые учились в этой школе. Но зачем такому человеку, как Юнипер, ябедничать на неё? Зачем такой популярной девочке, как Юнипер, вообще ябедничать?
– Я не собираюсь наказывать тебя прописями, Элеонора. Насколько мне известно, твой учитель по английскому уже был вынужден задать тебе прописи – один раз за непослушание и один раз за дерзость. Не самое удачное начало. Не так ли, дитя?
Элла изо всех сил старалась сделать виноватый вид.
– Вместо этого я задам тебе эссе, и ты останешься после уроков, чтобы написать его. Две страницы на тему «Как важны правила». Можешь идти.
Элла поспешила обратно в класс, где обнаружила, что все уже собрались и ушли на урок географии.
«Будь ты проклята, Юнипер Вейл!» – подумала она. Слово дня она уже выбрала: школа несправедлива.
Бред-стрит 44, Лондон Ю. В.
Дорогая Нэнси,
Погода не радует, поэтому высылаю тебе тёплые носки и свитер, который я тебе связала. Не понимаю, как ты могла забыть их, когда собирала вещи. Надеюсь, посылка дойдёт до тебя в целости и сохранности.
Папа опять мучается ревматизмом. Я заставляю его на ночь надевать под майку пояс с дегтярным маслом, но он отказывается носить его на фабрике. Говорит, печенья будут на вкус как дёготь.
Этель Бойд снова болеет. Зря ты бросила такую хорошую работу в овощном магазине. Отправилась красоваться на побережье, будто сейчас летние каникулы.
Я и тётушка Беатрис чувствуем себя соответственно времени года. Береги себя и одевайся теплее.
Бабуля
8. Подозрительные личности
ЖУРНАЛ НЭНСИ
Окскумб-Гранж кажется не таким зловещим, когда нет тумана. Хотя карявые деревья никак нельзя назвать гостеприимными. День выдался при прекрасный, солнечный, и мы видели море. Здесь нет набережной и пирса, только пристань с 2 или 3 лодками, покачивающимися на волнах, небольшой ручеёк и высокие утёсы с обеих сторон. Конечно, вид намного приятнее, чем на Бред-стрит – там одни кирпичные стены и дымоходы. Тут так тихо! (Не считая кур и гусей.) Никогда не бывала в таком тихом месте. Думаю, я привыкну.
Моя работа на сегодня (с которой – урааа! – я справилась):
– подготовить спальню мисс Диеринг,
– выбрать себе комнату (я выбрала ту, что прямо над кухней) и подготовить её тоже.
Комната мисс Диеринг находится в передней части дома, там обои в китайском стиле и окна выходят на море. Дом такой просторный, что оттуда далеко и до лестницы, и до кухни, и до МЕНЯ. Я целую вечность ходила вверх-вниз с метлой, постельным бельём и углём и водой. Кровать тут с балдахином. Я бы ни за что такую не выбрала. Занавески со всех сторон, и когда их опускаешь, ничего не видно. Вдруг в комнате притаилось нечто ужасное, а ты так и не узнаешь, пока не будет слишком поздно. (Не могу выбросить из головы того японского воина, смахивающего на грабителя или кого-то в этом роде.) Если бы мне что-то грозило, я бы хотела знать заранее, чтобы успеть хоть что-нибудь предпринять – пусть даже только вскрикнуть!
И это ещё не всё. Наверное, я просто разнервничалась, но когда я была наверху, то видела кое-что краем глаза. Всего лишь тени и очертания. Когда я повернулась, там НИЧЕГО НЕ БЫЛО. Убеждаю себя, что там действительно НИЧЕГО нет.
К тому времени, как я закончила в комнате мисс Диеринг, я кашляла так громко, будто лаял настаящий старажевой пёс, – столько там пыли. Поэтому я вернулась на кухню, чтобы отдохнуть и написать это.
ПОЗЖЕ
Мисс Д. нашла меня на кухне – я всё ещё кашляла – и отправила на улицу со словами: «Свежий морской воздух пойдёт тебе на пользу, Нэнси! Поверь мне, окскумбский воздух особенно блага благотворен для здоровья».
Я решила спуститься к пристани. Там-то я увидела миссис Шанто. Она вышла, прихрамывая, из небольшого домика как раз напротив ворот. (Ведь она должна следить за этими воротами.) В руках она держала посылку – в обёрточной бумаге, порванной с одной стороны. «Это нужно доставить в Гранж, – сказала она. – Принесли недавно, там записка. На почте порвалась».
Что-то не верится. Как сказала мисс Диеринг, она весьма любопытная личность. И теперь миссис Шанто знает, что новая экономка Окскумб-Гранжа работала на рынке!! И носит розовые свитера её бабушки!
Я покинула её с видом оскорблённого благородства и оказалась на дороге, ведущей обратно в посёлок. Я решила осмотреть окрестности. Окскумб – ничем не выдающееся место. Скопление домиков, старая церковь на холме и речушка под ней. И только ещё один большой дом – вдали, на возвышенности. Белые стены и высокие окна – на вид совсем новый. Уж точно не столетняя рухлядь! А ещё я нашла магазин. Но на двери висела табличка ЗАКРЫТО, а в окне виднелись только банки горчицы и дохлая муха.