Но тогда зачем был прорыв Тредиаковского, Ломоносова, а потом и Баркова с Пушкиным? Они хоть по форме и содержанию во многом европейские, но душою-то русские, да и стих освободили…
***
Но – где во всех четырёх Евангелиях поэты? Есть рыбари, мытари, блудницы… Простые души дороги были Ему, а не извитые соблазнами, прелестями мира.
Нет великих скульпторов, музыкантов, художников. А они были, да какие! Это достоверно известно. Только Он словно бы и не видел, не желал замечать.
Чего городить про какое-то особое «Православное направление»?
Безгрешны в своей основе и Велимир Хлебников, и Ксения Некрасова. Только их почему-то не шибко причисляют к стану «Христианской поэзии»…
***
Поэзия и в Африке Поэзия. И ничего более. Суть её, или, по-научному, «базисную основу» лучше всего выразил знаменитый акын.
Когда его осыпали почестями на одном из писательских съездов, стали «брать интервью», он не вполне понимал – чего им нужно, этим, суетящимся вокруг него людям? Наградили – и хорошо, денег дали – хорошо, переводчика дали – совсем хорошо! А зачем вопросы задавать?
Когда ему всё же растолковали суть вопроса: как он пишет, как создаёт свои замечательные произведения? – Старик расхохотался и ткнул пальцем в переводчика, известного поэта Павла Кузнецова, буквально приставленного «сверху» к прославленному акыну:
– Это он, Пашка, пишет… а я – пою. Как?
А так: Степь вижу – степь пою, горы вижу – горы пою.
Эту чеканную формулу золотом бы на мраморе! Впрочем, сталинские идеологи практически это и сделали – внедрили в учебники. И даже назвали старого акына степным Гомером.
А ведь умны были, черти! И сравнение точное нашли. Гомер величественен. Не умничал, не морализировал, просто пел. Именно пел. Пел всё то, что и составляло Жизнь с её богами, героями, царями, победителями, побеждёнными.
Победил? Значит, прав. Нечего рассусоливать. Победителя вижу – победителя пою. Красавицу вижу – красавицу пою. Это не голое фиксирование факта, это Гимн Жизни – такой, какая есть.
Баснословная слепота Гомера не в счёт. Всё видел. И видел лучше других.
А то придумали тоже – «Тема», «Композиция», «Фабула»… какая, на фиг, фабула?
Степь вижу – степь пою, идиота вижу… почешу репу, идиота пою.
Минчензайнера вижу, промоутера… уста немотствуют.
***
Неандертальца ищу…
***
Побочные дети Хлебникова, его детишки «обериуты» – ранний Заболоцкий, Хармс… – вот у кого язык современных детей. Особенно, если прислушаться, разглядеть в Интернете, в блогах и живых журналах лепет, говорок современных детишек. Эти сокращения фраз, игровое калечение слов, типа «Поганьский язык», «Олбанский язык» и проч. «Дыр, бул, щир, обещур…» – вот где кручёныховская заумь становится умной, а Хлебников приближен к нам. Особенно к детям.
А если приглядеться к Писанию, к словам Его о детях?..
Бытует мнение, что Хлебников язычник. Но вот ведь, поди ж ты, этот «язычник» ближе других оказался к Писанию, к сути Его. «Будьте как дети…».
А Хлебникову и не надо быть, он всегда есть, был — дети.
***
Нет, главный в России не Офрей, он подходящ для маленькой Греции, Бельгии, даже для не очень маленькой Франции. А в России главные – Великаны.
Дурни несусветные: Лаптевы, Хабаровы, Дежневы… и чего их тянуло на край земли? Первые парни на деревне, крепкие ребята, ушлые, работящие!.. Лучший дом на побережье, коли захочешь – твой, лучшая девка – твоя! Так нет же… не только на край земли, но и – за край!
Зачем, для чего? А – надо! Жадность, жирность, страсть… вот что движет русским человеком, то есть – Великаном, то есть – дитём (гляди, как жадны и страстны дети в своих играх!)…
Это не альковный Орфей, мучительно и коварно подкосивший чуть ли не всех русских поэтических гениев. А чем подкосил? Прелестями, искусами, соблазнами…
Да какими! Самыми пошлейшими:
«…вот и маленькая ножка,
Вот и гибкий круглый стан,
Под сорочкой лишь немножко
Прячешь ты свой талисман…»
И это один из гениальнейших русских поэтов, Лермонтов. Правда, очень ранний, юный Лермонтов.
Тут даже не в юности дело, эта пошлейшая нота насквозь пронизала всю великую русскую поэзию. Пронизала самых гениальных творцов, подкашивая их, унижая (неведомо для них самих же!), опошляя, уводя от Главного!.. И этот талисман, чуть прикрытый сорочкой, воцарился, как в альковах, в стихах почти каждого светского поэта… да русского ли поэта?
Гениальные, не очень русские великие… европейцы были они. Душой русские, а по форме и содержанию – почти все из «Войны богов» Парни. И только Октябрьская Революция, смею утверждать, породила несколько истинно русских поэтов – великого Хлебникова, Есенина, Маяковского, Ксению Некрасову, Андрея Платонова…
***
Главный – не сын Орфей, не отец Морфей. Кто? Дед. Дед Пихто.
***
И главное в России – Гимны. Гимны Солнцу, небу, земле, травке малой… Плодородию. Вот его-то, Плодородия, и не стало без этих Гимнов, великих песен, былин, народных, исторических, лирических песен, сказок, пословиц, поговорок…
То есть, они никуда не делись, но всегда шли в стороне, в теневой стороне, как бы на отшибе от большака. А вместо них целых два, если не три столетия красовалась пошлейшая и – гениальная порою – светская поэзия.
Жалко, как жалко… столько сил ушло на «прелести»! И – по инерции – всё уходит, уходит, уходит…
***
Когда у России был мощный боевой гимн:
«Гром победы, раздавайся,
Веселися храбрый росс…» – победы были великие. Канцлер Безбородько, сдававший дела молодым приемникам, сказал между прочим:
«Не знаю, как у вас, молодые люди, дело поставлено будет, но вот при нас ни одна пушка в Европе не то что выстрелить не могла без нашего на то соизволения, жерло развернуть не смела».
А потом всепобеждающий гимн сменился верноподданническим: «Боже, царя храни…». В итоге ни царя не сохранили, ни великой державы.
Сила Гимна…
***
Деление поэтов по кастам:
Пушкин – кроманьонец.
Хлебников – неандерталец.
***
Но остаётся, вопреки всему, Настоящее в русской поэзии, остаются её Великаны и, конечно, великая русская проза. Менее грешная перед Богом, нежели русская поэзия, но проза. Более позднее и тяжёлое образование, нежели русская поэзия.
***
…хочется сказать напрямую о карликовом начале, поедающем Великанье, как мелкие мураши скопом пожирают огромных, великих, большеглазых муравьёв, но напрямую не выйдет – узелок в клубке расплетают неторопливо, по ниточке…
***
Настоящий неандерталец:
На всякий лай, на всякий гавк:
«Козла на мыло, на табак!..»
Он достаёт свой ноутбук
И расчехляет томагавк…
7. Бессемянность
Томагавк, помноженный на ноутбук, даёт ньюнеандертальца.
А почему нет?
Рубило, помноженное на компьютер, даёт вначале шарманку. А шарманка предок компьютера. Первокомпьютер. (Подробности ниже, глава «Рубило-компьютер»). Потом рождается программист. И только потом этот, заматеревший в столетиях ньюнеандерталец пишет свои пещерные, но вечно авангардные алгоритмы…
***
Таинственный, незавершённый рассказ Набокова «Ultima Thule»…
Великий рассказ Бредбери «В дни вечной весны»…
И всё это сводится к детству, к Писанию.
Сын Набокова спрашивал отца, а есть ли хотя бы ключ к разгадке незавершённого произведения? Отец сказал – есть.
Вот тут я поверил мистификатору-Набокову. Долгое время искал этот ключ. И, кажется, нашёл. Не саму разгадку, но направление пути к ней.
Коротко, суть рассказа в том, что некий Фальтер, после очередного «гигиенического» визита в публичный дом, шёл себе по улице, насвистывая весёлый мотивчик, ощущая чудесную лёгкость (облегчённость) в чреслах, зашёл в номер отеля, и вдруг…
Каким-то невероятным образом, помимо своей воли, он вдруг проник в Код Мира, и, что самое потрясающее: «…его не убила бомба истины, разорвавшаяся в нём…»
Он просто заорал на весь отель. Орал безумно, долго, вздулись все жилы, его разрывало от проникновения Истины. Сбежались служащие, постояльцы отеля, вызвали полицию, медиков. И когда, после четверти часа непрерывного нечеловеческого воя, он отчасти пришёл в себя и рассказал врачу-психологу то, что ему открылось, врач… умер. Не выдержал взрыва внутри себя «бомбы истины». И тогда Фальтер замкнул уста.