– Думаешь, это ненадолго?
– Не больше двадцати минут, – обещаю я. – Гинеколог прислал мне вызов по электронной почте. Я предупредила, что могу опоздать.
Он перелистывает сообщения на экране своего телефона.
– Тут рядом есть забегаловка. Куплю себе сэндвич, позвоню в бригаду, узнаю, как продвигается допрос у Савиньона и Крюши.
– Пошли мне эсэмэс, если будут новости. Я мигом. Спасибо, что подвез! – Я хлопаю дверцей и шмыгаю под дождь.
Глупо было надеяться не вымокнуть. Я накрываю голову полой куртки и так преодолеваю десять метров между машиной и заветной дверью. Целую минуту приходится ждать, пока она откроется. Когда я наконец попадаю внутрь, секретарь, не отрываясь от телефона, знаком извиняется и жестом направляет в комнату ожидания. Там я падаю в кожаное кресло.
С утра меня мучает какая-то мочеполовая инфекция, давшая о себе знать совершенно внезапно: боли внизу живота, позывы к мочеиспусканию каждые пять минут, острое жжение при опорожнении мочевого пузыря, кровь в моче.
И если бы только это! Последние сутки моя следственная группа не знает покоя. Мы мучаемся с убийцей, пытаясь добиться от него признания при отсутствии надежных улик, – и тут на нас сваливается новое дело: женщину находят убитой у нее дома, в приличном доме на улице Фезандери, в 16-м округе. Молодая учительница, жестоко задушена дамскими колготками. 3 часа дня, мы с Сеймуром копошимся на месте преступления с 7 утра. Сами напросились, чтобы нам дали вести это дело – по принципу соседства. Я ничего не ела, близка к голодному обмороку, и так хочется по-маленькому, что хоть плачь!
Я нахожу в сумочке свою незаменимую пудреницу и, смотрясь в зеркальце, пытаюсь привести хоть в какой-то порядок свою прическу. Я похожа на зомби, одежду хоть выжимай, теперь понятно, как себя чувствует мокрая кошка.
Я глубоко дышу, чтобы успокоиться. Такими болями я страдаю не впервые. Больно, конечно, но лечится без труда: доза антибиотика – и через день все симптомы проходят. Штука в том, что, как я ни умоляла провизора в аптеке напротив, тот наотрез отказался продать мне хоть что-нибудь без рецепта.
– Мадемуазель Шефер?
Я вскидываю голову на мужской голос. Передо мной белеет халат. Вместо своего привычного гинеколога я вижу смуглого красавца, белокурого, курчавого, с квадратным лицом и смеющимися глазами.
– Я – доктор Поль Малори, – представляется он, поправляя очки в роговой оправе.
– Я записана к доктору Понселе…
– Моя коллега в отпуске. Она должна была предупредить вас, что ее буду заменять я.
Я начинаю злиться.
– Напротив, она подтвердила мне прием по электронной почте.
Достаю телефон и ищу доказательство своих слов – ее письмо. Но, найдя и читая его, я убеждаюсь, что красавчик прав: я была невнимательна, мне было важно только подтверждение времени, уведомление об отпуске я проглядела.
Вот растяпа!
– Проходите! – ласково приглашает он.
Я неуверенно мнусь на пороге кабинета. Слишком хорошо знаю мужчин, чтобы довериться гинекологу мужского пола. Мне всегда казалось очевидным, что женщину гораздо лучше поймет другая женщина. Это вопрос физиологии, чувствительности, интимности. Оставаясь настороже, я все же вхожу в кабинет, сказав себе, что прием не затянется.
– Давайте напрямую, доктор, – начинаю я, набравшись смелости. – Мне всего лишь нужен антибиотик для лечения цистита. Доктор Понселе обычно выписывает мне…
Он глядит на меня с прищуром и перебивает:
– Прошу прощения, вы же не собираетесь сами продиктовать мне рецепт? Сами понимаете, я не могу выписать антибиотик, не проведя осмотра.
Я пытаюсь обуздать злость, понимая, что возникло непредвиденное осложнение.
– Я же говорю, у меня хронический цистит. Тут нечего диагностировать.
– Без сомнения, мадемуазель. И все же врач здесь – я.
– Кто бы спорил, я точно не врач. Просто я служу в полиции, и у меня работы выше крыши. Так что не отнимайте у меня время анализами и прочей тягомотиной.
– Именно этим я и собираюсь заняться. – Он сует мне урологическую полоску. – Увы, нам с вами не обойтись без цитобактериологического лабораторного анализа.
– А вы упрямец! Что вам стоит выписать мне антибиотики, и дело с концом?
– Призываю вас к благоразумию. Не ведите себя, как токсикоманка! Свет не сошелся клином на антибиотиках.
Меня охватывает усталость, я чувствую себя дурой. А тут еще колющая боль внизу живота. Утомление, копившееся со времени поступления в бригаду уголовных расследований, вскипает у меня внутри, как лава в вулкане. Слишком много бессонных ночей, перебор насилия и ужасов, призраки, которых не прогнать.
Мой резерв исчерпан, я опустошена. Спасение – в солнце, в теплой ванне, в новой прическе, в уютном халате, в двухнедельном отпуске где-нибудь подальше от Парижа. Подальше от самой себя.
Я смотрю на врача – изящного, прекрасно владеющего собой, немного жеманного. Красавчик, само спокойствие, ласковая чарующая улыбка. Меня бесят его белокурые кудри. Кажется, даже морщинки вокруг глаз он завел специально, для обольщения. Я чувствую себя глупой дурнушкой. Угораздило же меня припереться с такому Аполлону с воспаленным мочевым пузырем!
– Например, вы достаточно пьете? Знаете, что в половине случаев цистит лечится просто-напросто двумя литрами воды в день?
Его слова пролетают у меня мимо ушей. В этом я сильна: всегда быстро собираюсь с духом. В голове мелькают вспышки. Я вижу труп женщины, утренней жертвы по имени Клара Матюрен, задушенной нейлоновыми колготками. Вижу ее вытаращенные глаза, застывшую маску ужаса. Мне нельзя терять время, нельзя отвлекаться. Убийцу надо обезвредить, помешать ему совершить новое убийство.
– Или возьмем фитотерапию, – не унимается прекрасный блондин. – Есть чрезвычайно полезные растения, например, клюквенный сок.
Я действую на опережение: сама подбегаю к его столу и хватаю незаполненный бланк рецепта.
– Вы правы, пожалуй, я сама выпишу себе рецепт.
Он ошеломлен и ничего не делает, чтобы мне помешать.
Я разворачиваюсь и покидаю кабинет, хлопнув дверью.
Париж, 10-й округ.
Месяц спустя, декабрь 2010 г.
7 часов утра.
«Ауди» выезжает на ночную площадь Колонель-Фабьен. Огромное здание из стекла и бетона, штаб-квартира Коммунистической партии, залито светом прожекторов. Стоит арктический холод. Я включаю на полный режим отопление, описываю по площади полукруг и сворачиваю на улицу Луи-Блан. Переезжая через канал Сен-Мартен, я включаю радио.
Франс-Инфо, Бернар Томассон с утренними новостями.
Привет, Флоранс, привет всем! В канун Рождества главная тема новостей – это, боюсь, ненастье. Метеобюро Франции только что выпустило предупреждение оранжевого уровня, указав на возможность снегопада в Париже ближе к полудню. В этом случае движение в регионе Иль-де-Франс будет серьезно затруднено…
Как все это надоело: рождественский ужин, семейные обязательства… Хорошо хоть, что Рождество бывает всего раз в году. Хотя для меня даже раза в году многовато.
В этот утренний час Париж еще не накрыло обещанной стихией, но ждать уже недолго. Пользуясь пока еще терпимым движением, я проскакиваю мимо Восточного вокзала и лечу по бульвару Мажента, пересекая 10-й округ с севера на юг.
Мне все обрыдли: и матушка, и сестрица, и братец. Обрыдли эти ежегодные посиделки, неизменно оборачивающиеся кошмаром. Беренис, младшая сестра, живет в Лондоне, у нее там галерея живописи на Нью-Бонд-стрит. Старший брат Фабрис работает в финансах в Сингапуре. Каждый год они на два дня притаскивают свои половинки и отпрысков на виллу моей матери под Бордо, чтобы отпраздновать Рождество, а потом улететь во всякие экзотические залитые солнцем места: Мальдивы, Маврикий, Карибские острова…