– Я рад, – говорит Аарон Хоудон таким тоном, словно факт моего излечения вгоняет его во вселенскую тоску.
Он разжимает ладонь, отпуская меня, и, бросив последний загадочный взгляд на нас с рыжим, направляется к ближайшему окну. Что вообще происходит? И должна ли я поблагодарить его за излечение? С одной стороны, я понимаю, что, конечно, должна. С другой, делать это мне категорически не хочется.
В поисках моральной поддержки я вновь смотрю на Тиарго. Парень отчаянно вращает глазами, явно имея ввиду то, что нам нужно немедленно выбираться отсюда. Я киваю, полностью соглашаясь с этим обормотом, и медленно, но уверенно приближаюсь к другу. Для нас с Лисом не секрет, что я могу открыть большинство замков даже со скованными за спиной руками, и вряд ли замок на наручниках Тиарго намного сложнее, чем все, что я вскрывала раньше. А дальше рыжий нас освободит. Вырубит Хоудона, и мы сбежим. Жаль только, что столицу придется покинуть. Но лучше уж жить в бегах, чем умирать здесь.
Я уже близка к своей цели, а глава столичной церкви вновь решил поговорить.
– Вы, конечно же, гадаете, для чего вы здесь.
Тиарго хмыкает, но, получив тычок выздоровевшим плечом, тут же затыкается.
– Мне нужна помощь, – без перехода продолжает пресвятой Аарон.
Что?! Помощь? Какая помощь нужна такому, как Аарон Хоудон, от таких, как мы? Острая игла уже вытянута из шва на моем рукаве и, после нескольких случайных и не очень уколов в руку Тиарго, я даже вставляю ее в крошечное отверстие замка.
– Пожалуй, мне стоит рассказать с самого начала, – вздыхает пресвятой Аарон, продолжая вглядываться вдаль, сложив руки за спиной. – Я шел к этой должности долго. Я кропотливо работал и служил Господу своему. Я шел к своей цели…
Замок поддается и тихо щелкает. Я чуть не визжу от радости и гляжу на Тиарго с победоносной улыбкой. Лис снисходительно усмехается и пытается по-отечески чмокнуть меня в лоб. Позер! Я уворачиваюсь от вытянутых в трубочку губ и очень выразительным взглядом показываю рыжему на пресвятого. Со стороны может показаться, что мне плохо, и от этого мои глаза вываливаются из орбит, но Тиарго понимает меня правильно. Мигом перестав валять дурака, он деловито кивает и крадется в сторону Аарона Хоудона.
«Давай, мой мальчик, сделай этого холеного красавчика!», – мысленно желаю я удачи рыжему. В том, что Тиарго быстро справится со служителем господа, я не сомневаюсь. Главное, застать его врасплох. А это мой друг детства умеет как никто другой. Вся наша жизнь до определенного возраста и значительная часть нашей нынешней жизни проходила в крадущемся режиме, и стоило признать, что Лис преуспел в этом гораздо больше меня.
– И сейчас, когда в моих силах изменить мир к лучшему, когда я так близок… – тем временем продолжает пресвятой Аарон.
Тиарго перехватывает открытый наручник на манер кастета и даже успевает им замахнуться.
– Как же я устал, – резко меняет тему глава энтелонской церкви.
Пресвятой молниеносно разворачивается, перехватывает занесенную над его головой руку рыжего. Это происходит настолько быстро, что Лис не успевает сделать ничего, кроме как удивленно моргнуть. С отпечатком скуки на лице Аарон Хоудон совершает серию быстрых, как арбалетный болт, ударов ребром ладони в шею и голову Тиарго, и завершает избиение мощным ударом в живот.
Если бы мои руки не были до сих пор скованны за спиной, я бы закрыла рот ладонями, чтобы не заорать от ужаса. Но руки обездвижены, и я не могу сдержать вопль, глядя, как друг сползает к ногам жуткого и опасного мужчины, а тот лишь раздраженно приглаживает длинными пальцами черную прядь, выпавшую из идеально уложенной прически.
Тиарго всегда был лучшим. Ему приходилось быть таким, чтобы выжить. Он лучше всех дрался, лучше всех бегал, лучше всех залазил по стенам. Даже в своих мечтах Лис был лучше всех уличных детей. Все мы мечтали просто выбраться из той грязи, которая окружала нас ежедневно, а Тиарго хотел летать, хотел воспарить над теми, кто всегда был выше нас, хотел создать крылья для нас обоих, не только для себя. Он мог быть ненадежным, рассеянным, раздражающим, представал передо мной разным – грустным, больным, подавленным, подверженным дурному влиянию… Но я еще никогда не видела его настолько поверженным и разбитым. Он всегда умел или победить, или выкрутиться и убежать. А сейчас он лежит на полу, пытаясь восстановить дыхание, и над ним белоснежной нерушимой скалой возвышается тот, кто его победил. И именно эта картина пугает меня сильнее всего.
Глава 6
Криста
Пресвятой Аарон переступает через скрюченного Тиарго, и его сутана на миг саваном накрывает моего друга. Мой пронизанный страхом мозг подбрасывает совершенно жуткие сравнения. А мужчина идет ко мне неотвратимо, не отводя беспристрастного взгляда от моего лица. Словно он – страшный хищник, от которого у меня нет ни единого шанса сбежать. Я невольно пячусь, но сразу же натыкаюсь на невидимую стену. Проклятый маг! Или как они себя называют? Носители чистого света? Дальше бежать мне некуда.
Священник подходит ко мне так близко, что я могу разглядеть тонкую морщинку, прорезающую его щеку так, словно с лица этого человека редко сходит улыбка. Но это просто не может быть так. Черты Аарона Хоудона вытесаны из камня, пусть рукой гениального мастера, пусть из прекрасного, уникального, идеального, но камня. И такие же камни – льдистые, холодные и безразличные, – у него вместо глаз. Их взгляд заставляет мое сердце трепетать от страха, будто мне снова десять лет, и я одна на улице, потому что еще не встретила Тиарго.
– Если бы ты знала, как я устал от этого, – он поводит плечом, видимо, имея в виду все вокруг. – От лжи, глупости, коварства… Я смотрю на это и иногда меня посещают ужасные, греховные мысли. Знаешь, что я думаю?
Он впервые с момента нашего здесь появления смотрит на меня так, словно ему действительно интересен мой ответ и я сама. Я опасливо качаю головой и облизываю губы, пытаясь не задохнуться от энергии власти и могущества, которые волнами изливаются из пресвятого Аарона.
– Я думаю, что я не справлюсь, – приблизившись к моему уху, отчего моей кожи касается неожиданно горячее дыхание, доверительно шепчет он. – Но думать так – это поддаваться сомнению. Сомнения грешны в моем случае.
– Что вы от нас хотите? – я пытаюсь выглянуть из-за плеча клирика, чтобы выяснить, что там с Тиарго, но мужчина с каменным взглядом будто специально закрывает собой весь обзор.
– Не от вас, – глядя на меня из-под густых ресниц, поправляет Хоудон. – От тебя.
– От меня? – совсем сбившиеся с толку мысли никак не могут ухватить суть сказанного.
– Да, Криста, – вкрадчиво и медленно проговаривает он. – Мне нужно, чтобы ты отправилась в некое путешествие. Со мной.
– Что? – я вновь хочу найти взглядом друга. – Я не понимаю… Почему я? И куда ехать?
– А тебе не все ли равно? – вдруг совсем просто и даже немного по-хулигански улыбается Аарон Хоудон, чем совсем лишает меня возможности выстроить логическую цепь нашего разговора. – Разве тебя здесь что-то держит?
– Я не…
– Понимаешь, – еще шаг ко мне. – Тебе нечего здесь делать. Здесь ты так и будешь всего лишь воровкой. А со мной ты хотя бы увидишь мир.
Он словно читает мои мысли. Да, все чаще я думаю именно об этом. Здесь с Тиарго, чтобы я не делала, я всегда останусь всего лишь подросшей сиротой, которая так же, как и раньше, от чего-то бежит и ворует, чтобы выжить. В душе я завидую другу из-за его невероятной тяги к полетам. Когда-то мы мечтали об этом вместе. Точнее, не так. Я мечтала с ним за компанию, но от этого, мечты не были менее яркими. Я все делала с ним за компанию, ведь он был таким умным, смелым, красивым, он защищал меня от всего мира, и я готова была делить с ним не только истории о полетах. Но чем старше я становилась, тем более тесно было в этих историях, тем более нелепыми они мне казались. Я взрослела и взрослели мои мечты, которые Тиарго топтал с завидной регулярностью даже того не осознавая. Однажды (как сейчас помню, это был холодный весенний вечер перед праздником Трилая) я поняла, что мечты во мне издохли, как крысы от красного порошка противной тетки, у которой мы снимали комнаты. А Тиарго продолжал мечтать. И удивлялся, почему я все меньше его поддерживаю. И мы все так же почти всегда были вместе, мы знали друг друга, как себя, мы одинаково говорили, почти одинаково думали… Но именно это «почти» толкало меня как можно дальше от человека, за которого я, не задумываясь, отдала бы жизнь. Слишком уж острым было это «почти».