– Не надо, все в порядке. Могу постоять.
И вот они стояли втроем посреди кабинета, пока доктор Кейтс пролистывала карточку Стэна. Волосы у нее были зажаты заколкой. Казалось, иначе они бы прямо брызнули во все стороны, черные и неуправляемые. От нее так и веяло кипучей энергией, которую, казалось, обуздывала лишь серьезность ее профессии.
– До недавних пор вы были вполне здоровым парнем, – отметила доктор Кейтс.
– В жизни не курил. И не пил, разве что пиво за обедом.
– Еще и умный парень вдобавок.
– Не все так думают. – Стэн покосился на сына, но тот проигнорировал его взгляд.
– У вас диабет, но вы его держите под контролем с помощью глюкофага. Вы сами отслеживаете уровень глюкозы в крови?
– О да. Не могу сказать, чтобы мне так уж нравилось каждые пять минут колоть себя в палец, но я это делаю. Я держу уровень сахара в нормальных пределах. Пожалуйста, можете проверить.
– Планирую это сделать.
Стэн глянул на Кардинала, словно хотел сказать: «Эта женщина обращается со мной грубо? Господи, если только она мне вздумает грубить…»
– Кроме того, доктор Шокетт пишет, что у вас была серьезная невропатия стоп.
– Была. Теперь легче.
– Вы испытывали затруднения при ходьбе. Даже при стоянии. Вряд ли при этом могла идти речь о том, чтобы водить машину, верно?
– Я бы так не сказал. У меня ступни просто… нет, не то чтобы немели, а… на них словно губки лежали. Не так уж мне это мешало.
Пожалуйста, не разрешайте ему водить, мысленно взмолился Кардинал. Он или сам убьется, или убьет кого‑нибудь другого, я не хочу, чтобы мне позвонили и сообщили такую новость.
Доктор Кейтс подвела Стэна к правой двери.
– Присядьте в смотровой. Снимите ботинки, носки и рубашку.
– Рубашку?
– Хочу послушать ваше сердце. Доктор Шокетт нашел у вас аритмию и направил вас к кардиологу. Это было полгода назад, но я не вижу в карточке результатов.
– Знаете, так я к нему и не попал, к этому кардиологу.
– Очень жаль. – В голосе доктора Кейтс послышалась металлическая нотка.
– Он был занят, я был занят. Сами знаете, как это бывает. В общем, так мы с ним и не увиделись.
– У вас в семье были случаи сердечных заболеваний, мистер Кардинал. Такие вещи не следует игнорировать. – Она повернулась к Кардиналу‑младшему. У нее был холодный взгляд, который он счел даже сексуальным – несомненно, именно потому, что она стремилась исключить из своего взгляда всякую чувственность. – Думаю, вам лучше подождать здесь.
– Конечно. – Кардинал сел.
В дверь негромко постучали, и вошла регистраторша.
– Извините. Пришел Крейг Симмонс. Настаивает, чтобы я передала вам, что он вас ждет.
– Мелисса, у меня пациент. У меня весь день пациенты, по записи. Он не может вот так вклиниться.
– Знаю. Я ему говорила. Сто раз говорила. Не желает слушать.
– Хорошо. Скажите, что я его приму после этого больного, но смогу уделить ему не больше пяти минут. Это в последний раз. Извините, – сказала доктор Кейтс, когда регистраторша вышла. В темных глазах врача уже не было такого спокойствия. – Некоторые не выносят, когда им отвечают «нет».
Она вошла в смотровую и закрыла за собой дверь. Кардинал слышал их голоса, но слов разобрать не мог. Он огляделся. Во времена Рэя Шокетта все в этом кабинете было хромированное и пластмассовое. Теперь же – кожаные кресла, вентилятор под потолком, два стеллажа, где за стеклом теснится медицинская литература. Темно‑красный персидский ковер создавал здесь теплую, гостеприимную атмосферу – словно вы попали не в кабинет врача, а в студию художника.