Спустя четверть часа доктор Кейтс вышла из смотровой. За ней следовал Кардинал‑старший, вид у него был грозный.
Она вынула рецептурную книжку и стала писать, одновременно говоря:
– Выписываю вам два лекарства. Первое – мочегонное, оно вам прочистит легкие. Второе – разжижающее кровь, оно вам снизит давление. – Она оторвала рецепты и протянула их Стэну. – Кардиологу я позвоню сама. Только тогда будет уверенность, что вы действительно придете к нему на прием. Моя ассистентка позвонит вам и сообщит время.
– А как насчет вождения? – спросил Кардинал‑младший.
Доктор Кейтс покачала головой. Выбившаяся черная прядь волос обвилась вокруг ее шеи.
– Никакого вождения.
Стэн не выдержал:
– Черт побери. Да вы хоть представляете, каково это, когда тебе приходится звонить кому‑то каждый раз, когда ты захочешь выйти из дому? Вам всего тридцать, что вы понимаете? Откуда вам знать, что я чувствую или не чувствую – ступнями или, черт побери, каким‑нибудь другим местом? Я сидел за баранкой еще за двадцать лет до вашего рождения. Никогда не попадал в аварии. Меня даже за превышение скорости никогда не штрафовали. И теперь вы меня уверяете, что я не могу водить машину? И что мне прикажете делать? Каждые пять минут звонить
– Может, мы все‑таки пойдем отсюда? – предложил Стэн. – Ты не поверишь, но у меня нет никакого желания провести остаток жизни у врачей.
На Алгонкин‑роуд Кардиналу пришлось снизить скорость. Туман, одеялом укутывавший весь район уже несколько дней, особенно густел у подножия холма Эйрпорт‑хилл. Конец января был по‑апрельски теплым. Обычно в это время года здесь ослепительно‑синее небо и температура настолько ниже нуля, что от одних мыслей о ней стынут мозги. Теперь же казалось, что туман уже никогда не исчезнет.
– Ну разумеется, глобальное потепление – выдумка, – произнес Кардинал, стараясь вывести отца из дурного расположения духа.