..
Несколько минут Томила лежала тихо, без дыхания, затем встала и вышла
неслышной тенью - ступени лестницы не скрипнули. А Мавр так и не уснул,
хотя на море был полный штиль и легкий ночной бриз вымел отовсюду его
соленые запахи.
С рассветом он вышел в сад, с удовольствием вдыхая хвойный дух
кипарисов, и неожиданно увидел на кованой лавочке возле надгробия скорбную
женскую фигуру. Было желание пойти и прогнать непрошеную плакальщицу,
вторгнувшуюся в его закрытый, тайный мир, однако он ушел в другой угол
сада, за кузню, и сел на груду вросшего в землю железа, где обычно
прятался от опостылевших квартирантов.
В десятом часу утра за челночницами пришла машина, они погрузили
товар, распрощались с хозяином и уехали.
И почти следом за ними в разведку отправился вдохновленный Радобуд.
Через неделю Томила должна была вернуться для работы на "перевалочной
базе", так сказать, с вещами на длительное жительство. Мавр не то чтобы
переживал по этому поводу, но с утра, увидев ее возле могилы жены, не был
в восторге. Он не собирался менять устоявшийся образ жизни и относил
ночные откровения Томилы к порыву одинокой сорокалетней женщины,
разогретой вином, солнцем и морем.
Минула неделя, вторая - "невеста" не появлялась. Правда, еще дней
через пять по пути в Турцию заехали нанятые челночницами мальчики -
сообщить, что они начинают завозить товар.
И в самом деле, в течение одного месяца они совершили три вояжа за
море и завалили половину подвала огромными тюками - ни Томила, ни кто-либо
из ее компании не приехал. И лишь в середине сентября явилась Марина на
"КамАЗе", погрузила весь товар и как бы мимоходом сообщила, что Томила
арестована, находится в следственном изоляторе города Архангельска и ждет
суда.
После такого известия Мавр впервые ощутил опустошенность. Вся его
давно обустроенная и устоявшаяся жизнь с садом, с отдыхающими, с кузней и
могилой жены отчего-то потускнела, утратила смысл, и сначала в сердце, а
потом и в сознании он ощутил пока еще не оформившийся протест. Усадьба на
берегу моря не то чтобы опостылела - не приносила больше удовлетворения и
радости; он не стал снимать фрукты в саду: и яблоки, груши, абрикосы,
поздние сливы и знаменитая на всю Соленую Бухту алыча осыпались на землю
слоями по мере созревания, источая гниющие запахи и привлекая тучи ос.
Иногда по утрам Мавр стряхивал это душевное оцепенение, шел в кузницу, но
сидел там, не разжигая горна, после чего долго бродил вдоль ненавистного
моря, пугая своим видом женщин на пляже и, наконец, вечером, в полном
одиночестве пил вино в своем погребе.
В это же время, как обычно просматривая газеты, Мавр наткнулся на
статью о Коминтерне и Веймарских акциях, которая возмутила, обескуражила
его и послужила определенным сигналом к действию. А спустя несколько дней
черти принесли и самого автора, московского журналиста, который
окончательно ввел в искушение.
Сразу же, как только журналист убрался из Соленой Бухты, Мавр пришел
к Радобуду.
- Ну, готов к подвигу или передумал? - спросил он. - Постоять за
отечество?
- Жду сигнала, - без прежнего мальчишества сказал каперанг. - И
постановку задачи.
- Задача твоя будет такая, - совсем не по-военному проговорил Мавр. -
Переедешь в Россию, в один из областных городов, прилегающих к Московской
области. Там еще отставных офицеров уважают. Осмотришься, изучишь
обстановку, медленно всплывешь и откроешь инвестиционную компанию. Пока
все.
- Компанию? - изумился тот. - Но я подводник, и в таких делах полный
болван!
- По дороге будешь готовиться, книжек сейчас хватает.