Команданте - Алексей Суслов

Алексей Суслов

Команданте

Глава 1

В пятый раз были вдвоём в Мексике. Первый раз – в медовый месяц. Лил дождь в аэропорту, Лулу испугалась за сохранность чемоданов, но попав в мои объятия, снова стала защищённой и тёпленькой. В такси разговаривали с усатым водителем, отцом семерых непоседливых ребятишек. А ещё он наперебой говорил о Че Геваре, Фиделе Кастро, и нашёл путь в гостиницу втроём прошёл на одном дыхании. К революционерам я, как и Лулу, с самого детства относился с глубочайшим уважением. Может, потому что ненавижу капитализм и все его производные.

Подъехали к гостинице, и солнце золотом окрасило всё и вся. Какая чудесная красота, браво Достоевский! Лулу прищурила глазки даже под солнцезащитными очками, которые и не любила, но отчего надела в самом нашем русском аэропорту. Иногда она творила разные странные вещи, но мне всё в ней нравилось и нравится до сих пор. Я сам её выбрал из миллиардов женщин всех рас и национальностей, и грех жаловаться за это чудо природы. Она одна такая. Сладкая, сладкая. Добрая, добрая.

Закрыв дверь гостиничной комнаты, мы прямо в прихожей стянули с себя всё мокрое и неприятное до одежд прародителей и веселясь, и шутя побежали в душ. Перепробовали точно не одну баночку с банным шампунем, Лулу стала пахнуть пампасами, а я – Кольдерьерами. Два счастливых студента, попавших в мир своего детства. Тогда, как и сейчас – «Амиго». Лучшего слова не было и не будет никогда.

Входит в незапертую дверь управляющий этой гостиницы, а мы слушаем «но пасаран», и улыбаемся ему. Дон Луис Эстебас. Очень приятно. Алехандро, Лулу. Чуть за тридцать. Москва. Журнал «Огонёк». Дон Луис жмёт наши лапы со всем уважением. У него в доме до сих пор карта Советского Союза на самом видном месте. Не снимет никто. И у детей его тоже не снимут. А у внуков – и подавно. И Соединенные Штаты тоже будут справедливым и честным обществом. Человечество пробудится к подлинной государственности, по другому нельзя, и баста. Об этом и сам Сан-Хуан проповедовал. Социализм и христианство станут единым фронтом против разграбления наций безнравственным империализмом.

Открываем втроём окна, два, три сразу, одновременно – и душистый июльский вафельно-банный воздух Мехико врывается в наши лёгкие, а солнечный свет делает каждую вещь в комнате исключительным произведением искусства.

– Крылья, дайте мне крылья! – кричит по-рязански Лулу. Красивая полногрудость делает её ещё выразительнее с точки зрения присутствующих рядом двух мужчин. Я почувствовал лёгкий укол ревности. Как же ей шёл к фигуре и личику лёгкие ситцевый халатик, по которым не было ничего, кроме бархатной кожи и запаха росы!

Я увожу дона Эстабаса подальше от этой умопомрачительной красоты. Договариваемся о лекции в Гаванском университете на следующей неделе, встрече с ветеранами Второй мировой, как мексиканцами, так и других государств, и далее, и далее. Надёжный человек. Друзья из Петербурга не обманули. Правильно видит положение стран, не входящих в G7. Голод в Африке, он и будущий голод во всём мире. А зажравшиеся монополисты пируют одним днём, как пировал любой из французских королей. Где они сейчас – эти французские короли? Как и все остальные. Ушли на свалку истории.

– Дон Луис, а вы с нами в Гавану? – с надеждой интересуюсь я.

– Увы и ах, нет возможности, приболел внук, да и сам неважно чувствую себя в последнее время. Но буду следить за вашей деятельностью по интернету, уважаемый амиго Алехандро, – разъясняет обстановку на ближайшие две недели дон Эстебас, и мы жмём лапы друг друга с ещё большим уважением. Доброе латиноамериканское сердце. Настоящий христианин и революционер. Эта земля достойна таких пылающих чувством справедливости людей с большой буквы. Достойна быть свободной и не угнетаемой никаким алчным супостатом. Viva la Mexico, Viva la Cuba!

Глава 2

Ночью громыхала природная революция – гроза, от запада и до востока. Лулу даже от страха напрудила в двойную простынь, поэтому интимных игрищ в ближайшие три дня не предвиделось. Неожиданно проснувшись, пришлось завтракать в кафе за два квартала от Лулу. Надеюсь, с ней это не перейдёт в хроническую фазу. А так она добропорядочная, если её дневники не врут. По обеим сторонам сидели барышни, в стиле домино. Одна, та что слева, сосредоточенно грызла карандаш, уставившись огромными глазёнками в плакат с голым мужским торсом, а правая, леворукая, с красивыми жемчужными зубами, очаровательно уминала макароны с сыром. Я ей подмигнул с пиратской ухмылкой, и она с печалью амазонки окинула взглядом свою «подругу». Классная живописная компания, ничего не скажешь. Мечта почившего Фрейда, или разборчивого художника-монументалиста. А для моего аппетита – очень даже ничего. Сразу два окна с грохотом распахнул вновь налетевший ветер. И одновременно влетела Лулу. Бог ты мой, какая «всесокрушающая» ярость пришла вместе с ней! – Вот ты где, змеёныш! Как ты мог бросить меня в такую минуту?! – Пупсик, успокойся, с кем не бывает. – Да он ещё сидит здесь и насмехается надо мной! Официант! Гарсон! – Лу, это не Франция, здесь нет гарсонов… – Замолчи, здесь только я, тебя здесь нет!!! – Странно, почему я не чувствую никакого запаха… – Девочки! – Ага, вот это уже правильные мысли. Прибегает несчастное от недосыпания юное создание, с фартуком сзади, с глазками дикой напуганной лани подножий Эльбруса. Три татуировочки, хорошее знание испанского отборного мата. Но явно не местная. – Слушаю вас, сеньора. – Водички, и пожалуйста, побыстрее, у меня обезвоживание. Сами понимаете. Девушка стала выглядеть ещё более не в своей тарелке. На Лулу она даже не взглянула, а умчалась на одних цыпочках, молниеносно. Про мой заказ я даже не успел обмолвиться. Но сама эта ситуация меня дико забавляла. Особенно то, что девушка с карандашом и девушка с макаронами вообще никак не отреагировали на весь этот цирк или театр. Может, они завсегдатаи этого кафе, и здесь это в привычке вещей? Так сказать, естественный мексиканский колорит? Лулу, может ты знаешь больше, чем я? – Во сколько твоя лекция? – из-за спины, но точно ко мне обратилась моя подруга. – Ты хочешь там присутствовать? – А что, я уже прокажённая? – Я этого и не говорил. – Но глаза твои сказали. – Моя душа молчит… но: «Благоухающая роза, ты, Кармен. И не найти другую мне взамен. Благоухай, цвети же до конца, Не начинай всё с белого листа». Лу промокнула глазки салфеточкой. Даже сейчас она для меня – Богиня. Ну и что, что как у всех баб, у неё случаются естественные конфузы. Я тоже не святой. Да, с лекцией моей сегодня не получится, но разве это не доказывает, что я плохой лектор и личное переношу в профессиональные сферы? Пусть так, я с силах видеть свои собственные недостатки, но как их разумно воспринимать в Ней, в Богине моей, если она вся из золота и серебра, а драгоценная как дочь венесуэльского касика, и у неё куча христианских нимбов над головой, а ты вдруг взял и приметил в этой Богине нечто совсем уж земное, чуточку постыдное… Нужно ли обожествлять женщину, вот в чём вопрос. Есть ли такие небеса, которые рушатся на землю? Есть. И благоразумен тот, кто трезво видит всё очевидное и на ладони. – Какая вкусная водичка, дорогой, – как овечка проблеяла раскрасневшаяся Лулу. – Возьми в номер. – Две бутылочки или три? – Бери сколько дадут, мы завтра летим в Гавану. Всё остальное куплю я. С текстом лекции я провозился до самой глубокой ночи. Но это было ни с чём не сравнимое удовольствие. Кроме, конечно, Лулу. Она – моё самое несравненное удовольствие. Всё остальное – тишина.

Глава 3

Я один не боюсь летать на железных птицах с двумя крылами? Лулу в этом – полное подобие моё: в самолёте она буквально растворилась в любопытстве ребёнка, которому всё интересно. Хотя в «земном миру» она была жуткой трусихой, как и подобает истинной леди, которой необходим настоящий джентльмен. Обалденной стройности стюардесса разносила успокаивающие и расслабляющие напитки, и мы их набрали как самые настоящие водохлёбы. Запасы с земли быстро канули в Лету. Лулу жить не может без кофе, он её тонизирует на весь день, тем более ей столько требуется энергии в течение дня, что этот напиток богов я бы сам ей выращивал на собственных ладонях; я же, как истинный испанец, живущим при том в Риме, у которого энергии хоть отбавляй, удовольствовался настоящим душистым чаем с ломтиком лимона и парочкой листиков горной мяты, распространившей альпийский аромат на весь салон аэробуса, что меня несказанно обрадовало, ведь были среди нас, пассажиров, и страхом исполненные девушки совсем юного возраста, и старушки, теребящие рукава и платочки, перебирая в уставшем от жизни уме последние услышанные сплетни со всей округи мексиканской столицы. В Гавану летели и телевионщики из Перу, и горстка бразильских спортсменов обоих полов, в разноцветных костюмах, на которых я не разобрал ни одного иероглифа. – Алехандро, а вот скажи: когда ты впервые увидел меня на фото, что ты почувствовал? – Глубину твоей детской души. – Во взгляде? – Во всём что есть ты. Лулу опустила взгляд на мои руки. Я наклонился и поцеловал её в краешек губ. Она пахла ночью нашей первой любви. Я даже я весь ушёл на мгновение в эти запахи воспоминаний. Обладать такой женщиной – чудо из чудес. Поднимаешься на самый горный пик Земли и видишь бескрайний океан. Это невозможно повторить, кроме нас двоих. В этом и есть неповторимость Любви. Нашей Любви. – Увидел, и потерял осознание времени, в котором я пребывал. Видя такую красоту твоей души, невозможно не возблагодарить Творца и родителей такой девушки. – Ты подумал, что я счастливая жена и мать? Испугался, что такая женщина не может быть твоей? – Поняв вечный смысл великого произведения искусства, руки невольно тянутся забрать такой шедевр в свой дом. – Да, но это уже воровство. Я могла принадлежать другому мужчине. – Кто, кроме меня смог бы удовлетворить зов твоего сердца и плоти? – Кто угодно. – То есть, ты хочешь сказать, что я рано раскатал губы? – Я могу быть твоей, только если ежесекундно буду знать, что я желанна и неповторима в своих правах оставаться во всём женщиной. – Упаси Боже меня вникать в женскую философию. Но обычный парень из небольшого городка вряд ли при первом взгляде на такое совершенство будет перебирать в уме названия своих яхт и лимузинов, с помощью которых мог бы сразу уложить эту богиню на ложе познания греховных удовольствий. – Обладать женщиной – грех? Ты случайно не облатку проглотил, пока я рассматривала адмирала с такой забавной привычкой подмигивать мне каждый раз, когда трясёт самолёт? – Он заигрывает с тобой? Я начинаю тебя ревновать. – Я не твоя собственность, но ты возделыватель самого чудесного из земных садов. Только не забывай ухаживать за цветами, иначе они завянут от равнодушия и тоски. – Твой сад в надёжных руках. – Самовлюблённый мальчишка, вот ты кто. – Отнюдь. Я знал, какую ответственность на себя возлагаю. – Адмирал так не считает. – Тогда я затоплю всю его эскадру и он капитулирует со всем позором прямо под твоим сочувствующим взглядом. – С какой стати я буду сочувствовать какому-то постороннему мужлану, разглядевшему во мне кобылку, которую он хотел бы объездить ближайшим уикендом. Пусть помечтает, сегодня я не так кровожадна, как мне бы хотелось. Как наивны некоторые особи мужского пола, нацепившие на себя государственные регалии! Прямо рыцари без страха и упрёка, считающие, что бренчание их доспех вводит дам в любовный ступор. Смехота. – С каких пор ты стала размышлять над судьбами адмиралов? – Ты же знаешь, что я нахожу образы для своих книг везде, где есть моё любопытство. – Мне тоже начать утолять своё любопытство прямо здесь и при тебе? – Не заводись. Ты бросил меня одну в гостинице совсем неизвестного города, и я, проснувшись, да ещё в таком стрессе по поводу сам знаешь чего… – Это женское, и я это понимаю, и принимаю, как твой мужчина. – Поверь, мне нелегко было осознать, что ты способен на такое… – Я не способен на такое, Лулу! Я люблю тебя. – Но эта твоя трусость… бегство… – Я поддался эмоциям. – Алехандро, ты – не женщина, женщина – это я! – Ты напрудила в постель, детка. – Ну и что? – Скажи это вон тому самому адмиралу. Он от души повеселится. – Ты отстранён от моего тела на две…, нет… месяц. И не бегай за мной и не вздумай даже прикасайся. Я найду способ утолить свою жажду настоящим мужчиной, который не бросит свою даму в беде. – Например? – Женская фантазия безгранична. Как и мужская глупость. – Первым твоим мужчиной был и останусь я. – Даже не надейся, предатель. Теперь твоё совершенное произведение искусства принадлежит Вселенной! На месяц, а там всё зависит от тебя самого и твоего умения залечивать женские раны. Господин адмирал, позвольте спросить, а что известно о судьбе командора Нельсона? Так его и не простила леди Гамильтон? Простила, говорите. Вот дура.