Она отлично помнила свадебную церемонию брата, обед в ресторане в одной гостинице в Манхэттене, музыку и тосты, их было также много, как мужчин, которые подъезжали к ней с ухаживаниями; вспоминалось множество лиц, которых она никогда раньше не видела, и столь же много тех, которые она давно хорошо знала. Среди знакомых образов всплывал, в частности, один, в последние часы он не отступал, и Лорелей опасалась, что принадлежит лик мужчине, с которым она ушла из ресторана и поднялась в номер.
Сильно надеюсь, что это не он!
Она все ещё стояла и пристально разглядывала свой кабинет, который отражался в стёклах высившегося напротив небоскрёба, когда шум у неё за спиной прервал ход мыслей.
— Лорелей, ты все ещё здесь?
Она обернулась на Саймона Килмера, белизна его кожи сочеталась с белизной редких волос на голове.
— Извини, я задумалась кое о чем. Уже иду.
Она отошла от окна и вернулась к стоявшему в углу кабинета столу взять свои записи. Лорелей зацепилась за папку с документами, папка в свою очередь задела пенал с ручками, и он упал. Ручки вывалились сначала на столешницу из красного дерева, а потом покатились на мраморный пол.
— Что с тобой сегодня? – спросил Саймон. – Нервничаешь из-за слушания по делу Десмонд? Мне очень жаль, но на заседание суда пойти тебе придётся, – строго сказал он. – Это самое меньшее, что ты можешь сделать, чтобы я забыл, что ты не хотела браться за это дело. Я тебя чуть не уво…
— Да причём здесь слушание! – прервала его Лорелей, она присела на корточки подобрать ручки и карандаши. Подняла на секунду голову и опередила следующий вопрос: – Не волнуйся, мои проблемы касаются только моей личной жизни. А теперь, будь добр, ни о чем меня больше не спрашивай.
Она поставила на место пенал, молча сняла очки и запихнула их в портфель.
Килмер пощупал тёмное пятнышко у себя на лице – едва заметную родинку под поседевшей бородой:
— Я вовсе не собирался вмешиваться в твою личную жизнь. Но в чем бы ни была проблема, постарайся снова стать посмекалистее и поэнергичнее: ты какая-то рассеянная и вроде как устала. На вечеринках много сил уходит… – он улыбнулся, словно давал понять, что догадался в чем дело.
Лорелей не ответила на провокацию и тоже постаралась улыбнуться. Сколь бы ни был Килмер человеком проницательным, он наверняка не мог точно угадать, что с ней приключилось вчера вечером.
— Сделаю, как советуешь.
— Давай, беги теперь, а то придёшь, когда все уже расходиться будут. И очень прошу: сообщи мне, чем кончится слушание. Я от тебя хочу услышать, а не от Итана, поняла?
— А у меня что, есть другой выход? Прекрасно знаю, что иначе ты мне как-нибудь отплатишь, – ответила она и вышла из кабинета.
Лорелей остановила такси, на работе она всегда ездила на такси.
— Довезите меня до Сентер-стрит номер 100, как можно быстрее, пожалуйста, – сказала она молодому таксисту с азиатскими чертами лица и гладко зачёсанными волосами.
Через пару километров послышался странный хлопок, такси завиляло, парень за рулём встревожился.
Что такое случилось? – подумала Лорелей.
Проклиная невезуху, таксист свернул к тротуару, прикидывая, где бы остановиться, но прежде, чем приглядел подходящее место, несколько минут ушло впустую. Таксист открыл дверцу, вылез из машины, обошёл её, тщательно проверяя колеса.
— И все-то у меня сикось-накось нынче утром! – вырвалось у него, он раздражённо махнул рукой. – Шину проколол, только этого не хватало!
Господи! Вот именно, только этого не хватало! – подумала Лорелей и тоже вылезла из такси.
— Сколько надо времени поменять колесо?
— Не меньше четверти часа, девушка.
— Не могу я ждать четверть часа! – на последнем слоге она почти завизжала.
— Очень сожалею, но я что сделаю; сами видите, – ответил таксист, указывая на почти спущенное переднее колесо.
Лорелей хлопнула дверцей.
— Так, скажите, сколько я вам должна. И побыстрее, пожалуйста.
— Да бросьте; сдаётся, что денёк у меня сегодня не из самых удачных.
— У меня тоже…
Она вытащила из кошелька десять долларов и протянула таксисту, парень, тем временем, открыл багажник и вытащил инструменты и запасное колесо. Он улыбкой поблагодарил Лорелей и решительно засунул банкноту в карман.
Лорелей зашагала по тротуару, дошла до пересечения с главной улицей и оглядела вереницу машин всевозможных марок и расцветок, которые мчались мимо неё. Когда завидела такси, подняла руку, сигналя водителю остановиться, но такси проехало, даже не сбавив ход.
Она увидела ещё одно такси, и в надежде замахала ещё сильнее, но и это такси пронеслось мимо. Попыталась остановить ещё одно: ни в какую! Проклятые жёлтые легковушки ехали своей дорогой, не обращая на Лорелей никакого внимания.
Да что же, ни одного свободного такси нет?
Она замаячила ещё одному таксисту, размахивая руками так энергично, что самой смешно стало: и этот проехал! Лорелей вздохнула и вернулась к азиату, менявшему колесо.
— Послушайте, вам сколько времени ещё понадобится?
— Ещё пару минут, девушка, – ответил он, затягивая один из болтов на колесе.
— Ладно. Давайте так, – она вытащила из портфеля ещё несколько банкнот. – Если довезёте меня до здания суда раньше одиннадцати, считайте, что вам выпал один из самых удачных дней.
Парень замер, разглядывая щедрую плату пассажирки, потом заорудовал гаечным ключам с бóльшим рвением. Две минуты спустя он уже опять сидел за рулём, а Лорелей на заднем сидении считала бежавшие секунды, уставившись в дисплей мобильника.
Из-за большого движения в Адской кухне такси поневоле стало замедлять ход, а потом и вовсе почти остановилось. Продвигалось со скоростью пешехода. Непрестанными гудками водители сигналили всё своё раздражение.
— Нет какой-нибудь развязки выехать из этого столпотворения? – спросила Лорелей.
— Сожалею, девушка. Будь она, думаете, я бы не свернул?
— У меня рабочее место на карту поставлено!
— Да вы знаете, сколько тут пассажиров садится, и у каждого своя история. Одни сядут и почти не шевелятся, всю дорогу молчком, будто меня и нету вовсе; другие нервничают так… будто их поджаривают на сиденье. И болтают напропалую так же, как вы.
Лорелей подметила в зеркальце заднего видения, что таксист улыбается; она тоже вымученно улыбнулась и заработала едкий ответ:
— И только одно у всех одинаково, – продолжил парень. – Все страшно торопятся доехать до места.
Лорелей глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Я уже извинилась, что ещё могу сделать?
— Ничего! Сидячим мумиям предпочитаю таких пассажиров как вы, девушка.
На это раз Лорелей улыбнулась увереннее. Ещё бы, я тебе вон сколько денег отвалила! – подумала она, откинувшись на подголовник. Неотступная боль сзади в шее немного утихла, давая Лорелей сосредоточиться на работе, но не прошла.
Может, это как раз тот случай, когда стоит принять болеутоляющее: врач несколько раз повторил, что пить таблетку надо, когда болит ещё не слишком сильно, и удваивать дозу только в крайнем случае. Но из-за упрямства и перегрузок на работе Лорелей пила лекарство как придётся; и вот результат – через пару лет ей приходится выпивать по две таблетки.
Лорелей вытащила из портфеля маленькую серебряную коробочку, взяла одну таблетку и захлопнула крышечку; взгляд её задержался на двух буквах Л, выгравированных на коробочке сверкающей позолотой: в своё время инициалы означали Лоренц Леманн, так звали её деда; а сегодня это Лорелей Леманн.
Как и опасалась, в суд она опоздала. Довезти её раньше одиннадцати таксист не сумел, но она всё равно оставила ему уже отданную сумму в виде возмещения за то, что парню пришлось терпеть её взвинченные нервы.
Лорелей взбежала по широкой мраморной лестнице, которая вела к входной двери, в надежде, что застанет хотя бы вынесение приговора. К счастью, она знала куда идти, и не пришлось терять времени и выспрашивать, где заседает суд; в огромном здании суда, если не знаешь его на отлично, заблудиться легко.