Но не успела она войти в зал, как поняла, что приговор по делу Десмонд уже вынесли: дверь была распахнута, и из зала выходили люди.
Чёрт подери, опоздала! Лорелей сжала руку в кулак и ударила по невидимой поверхности.
Она остановилась в двери и поспешно оглядела зал: через жалюзи на окнах проникал неяркий свет, но его хватало, чтобы разглядеть на лицах ещё не отступившую напряжённость; присутствовавшие на слушании люди и присяжные поднимались с мест, вставала и судья Сандерс, субтильная пожилая женщина, она вышла через дверь в глубине зала.
Лорелей вошла, слышался возрастающий гомон, она пошла искать коллегу Итана Морриса. Увидела, что он всё ещё стоит около подсудимой Лин Сорайи Десмонд.
Итан словно почувствовал, что подходит Лорелей, он повернул голову и натянуто улыбнулся. В следующий миг обернулась и Лин, её глаза восточного разреза зло сощурились.
— Этим не кончится, Леманн! – крикнула она. – Рано или поздно я тебе отплачу!
Пока двое полицейских в форме уводили её, она взглянула на стоявшего неподалёку и смотревшего на неё брюнета.
— Мой отец не забудет тебя, и не забудет того, что ты мне сделал… Никогда!
— Я тоже не забуду, Лин! Уж будь уверена, – твёрдо и решительно ответил мужчина.
Лорелей с любопытством взглянула на объект – а точнее, на субъекта – такого злобно выпада, и едва узнала этого типа, оцепенела, смотрела на него, будто впала в транс. В голове у неё опять побежали кадры старой плёнки, на этот раз отчётливые, пробегали непрерывно.
О, господи! Это он!
— Что с тобой? Это из-за слов моей подзащитной? – подходя, спросил Итан.
Лорелей расстегнула приталенный синий жакет, в этот момент она из-за него дышать не могла; глубоко вдохнула, пока грудь не расширилась, и лёгкие наполнились воздухом.
— Да нет. Я просто немного устала.
Адвокат улыбнулся и кивнул:
— Представляю себе, что вчера ты своего рода подвиг совершила.
— Да. И теперь встретиться с этой женщиной… – Лорелей глянула на дверь, из которой только что вышла Лин. – Ну… приятного, конечно, мало. А к тому же, я не успела приехать вовремя.
— Не волнуйся. Я не скажу Килмеру, что ты опоздала, ни ему, ни Саре. Если пойдёшь со мной на обед, расскажу всё, что говорили на заседании на случай, если он тебе устроит допрос с пристрастием, будешь знать, что отвечать.
— Спасибо. Но знай, что я не специально опоздала: такси шину прокололо.
— Килмер не поверит, но я знаю тебя лучше него. Давай пойдём обедать: только это удовольствие и осталось.
На выходе подошёл и перехватил их брюнет, который только что обменялся резкостями с подсудимой; Лорелей сжала ручку портфеля так, что ногтями почти впилась в ладонь.
— Адвокат Моррис, поздравляю с отлично проведённой защитой, но рад, что для победы этого оказалось недостаточно, – сказал подошедший и тут же улыбнулся, Лорелей тактично отступила на шаг.
— Понимаю вас, господин Маршалл, – Итан как будто почувствовал себя неловко.
— Желаю всего хорошего, господин адвокат, – продолжил собеседник и перевёл взгляд на Лорелей. – Привет, Лори, – и долго не сводил глаз, будто хотел сказать ей что-то, но пока не знал что.
Лорелей страшно разволновалась, не знала, что и думать; она открыла рот, собираясь поздороваться в свою очередь, но не смогла произнести ни слова.
Брюнет улыбнулся ей, хотя глаза цвета, напоминавшего янтарь, смотрели серьёзно.
— В следующий раз хотелось бы встретиться подальше от зала суда, – договорил он. Повернулся и ушёл.
— Ты чего, Лорелей? Даже не поздоровалась с ним.
— Извини… сама не знаю, что со мной стряслось.
Итан покачал головой, в глазах читалось недоумение.
— Ну ладно, пошли: я сегодня даже не позавтракал из-за напряжёнки, теперь всё кончилось, и голод зовёт.
***
Прошла неделя, Лорелей успокоилась и не слишком задумывалась о неприятности, которую она натворила. В редкие минуты, когда она об этом вспоминала, чаще когда лежала в постели одна, то гнала от себя воспоминания, брала какую-нибудь книгу и читала, пока глаза не покраснеют от усталости, тогда мигом засыпала; или смотрела разные документальные фильмы по телевизору. Всё, что угодно, лишь бы отвлечься и думать о чём-нибудь другом.
Ей почти не запомнились часы страстной любви, которые она провела со случайным любовником, но зато начинала припоминать, что произошло до того, как она поднялась в номер с мужчиной.
Она сидела за столом в большом ресторане вместе с другими приглашёнными на свадьбу и пощипывала кусочек свадебного торта, когда мужчина, держа в одной руке бокал с шампанским, а в другой стул, уселся рядом с другом Стивом прямо напротив неё.
— Все, кто сидит за этим столом, отыскали себе пару: даже Ханс и Эстер сумели. Только я остался, – сказал он и за этими словами отпил глоток шампанского, будто хотел поздравить себя самого.
— Советую тебе оставаться неженатиком ещё надолго, – пошутил в ответ Стив.
— Вот и я то же самое себе советую, знаешь ли? Каждый день, чтобы твёрдо запомнилось. На следующие несколько лет – никаких любовных обещаний: с меня хватит!
Лорелей почувствовала себя немного неловко и уставилась в тарелку, она поняла, что мужчина всё ещё томится по Эстер. Эстер же, казалось, была очень счастлива тому, кого выбрала себе в мужья. Мужчина целый день ничем не выдал горечи, но к вечеру от шампанского, должно быть, утратил бдительность.
— Вообще-то за нашим столом не только ты без пары… или я не в счёт? – поправила его Люси, блондинка с роскошными бёдрами и пышной грудью. – Но в отличие от тебя я иду своей дорогой, несмотря ни на что… – она подчеркнула интонацией последние четыре слова, словно хотела дать понять на что или, точнее, на кого намекает этим «несмотря ни на что».
— Да уж представляю себе, я в этом никогда не сомневался! – сыронизировал в ответ мужчина.
Люси разочарованно скривилась:
— Всё лучше, чем плакаться в жилетку!
Лорелей с трудом подавила смешок. Люси доставляло удовольствие кольнуть его каждый раз, как выдавался случай, и он старался ответить ей тем же, но надо сказать, что вообще-то был не из тех, кто относится к женщинам непочтительно. Отчего-то Люси всё время превращала обмен репликами с ним в перепалку. Это уже вошло в привычку, только так они и могли разговаривать, вплоть до того, что, если бы они помирились, Лорелей удивилась бы и, может, несколько разочаровалась.
Когда Люси ушла из-за стола и бросилась танцевать, мужчина переключил внимание на Лорелей; она составила ему компанию за парой after dinner, забыв, что сразу за спиртными напитками болеутоляющее принимать не надо.
В последние суматошные дни, когда она помогала Эстер готовиться к свадьбе и обсуждала с шефом дело Десмонд, боль под затылком не отпускала. Но гвоздичку в петличке ей преподнесли за два дня до свадьбы: возлюбленный позвонил из Лос-Анжелеса и сказал как ни в чём не бывало, что на свадьбу пойти с ней не сможет. Она закатила сцену, голова вконец разболелась, и ей несколько раз пришлось пить таблетки.
В голове оставался ещё один совершенно пустой пробел: с минуты, когда молодожёны под громкие радостные пожелания счастья ушли из ресторана, до того, как она проснулась посреди ночи в гостиничном номере на одном из верхних этажей. В этом пробеле высвечивались лишь вспышки: вот она голая обвилась вокруг загорелого мужчины, а он своим весом прижал её к простыне и ласкает, и целует.
И опять ничего не помнится, абсолютно.
И опять он, переворачивается на спину и увлекает её за собой, а она садится на него верхом. Ей вспоминались его кошачьи глаза, говорившие о неутолимой любви, и лукавая улыбка на губах, которая звала отдаться всем невыразимым желаниям.
И снова пробел, а после – сконфуженное пробуждение… и позорная действительность.