- Говорят, он небольшого роста.
- Как и мы с тобой.
- А на трибуне кажется высокий.
- Да.
- Когда было его пятидесятилетие, - сказал Саша, -мненепонравился
его ответ на приветствия, что-то вроде того, что "партияменяродилапо
образу своему и подобию"...
- Смысл тот, что поздравления относятся к партии, а не к нему лично.
- Правда, Ленин писал, что Сталин груб и нелоялен?
- Откуда ты знаешь?
- Какая разница... Знаю. Писал ведь?!
- Это качества сугубо личные, - сказал Марк, - они не главное.Главное
- политическая линия.
- Разве это можно разделить? - возразил Саша,вспомниввэтуминуту
Баулина и Лозгачева.
- Ты в этом сомневаешься?
- Как-то не думал. Я ведь тоже заСталина.Нохотелосьбыпоменьше
славословий - режут ухо.
- Непонятное еще не есть неправильное, - ответил Марк, - верь в партию,
в ее мудрость. Начинается строгое время.
Саша усмехнулся.
- Сегодня на своей шкуре испытал.
Он рассказал про заседание партбюро.
- Бухгалтерия?! Тот ли это принципиальный вопрос, по которому...
- Ну, знаешь! Принципиального вопроса можно ждать всю жизнь...
- Пререкаться в аудитории бестактно.
- Меня обвиняют не в бестактности, а в аполитичности. И требуют,чтобы
я это признал, понимаешь?
- Если ошибся, можно и признать.
- Ну уж этого они не дождутся. В чем признаваться? Липа!
- У вас директор по-прежнему Глинская?
- Да.
- Она была на бюро?
- Была.
2
Марк Александрович велел шоферу ехать вперед, а сам пошел пешком.
Прозрачное осеннее утро, ровный бодрящий холодок. Торопились наработу
служащие, шумная очередь женщинстоялаубулочной,молчаливаяочередь
мужчин у табачного ларька.
Марк Александрович всегда выделял Соню среди других своих сестер, любил
и жалел ее, особенно беспомощную сейчас, когда от нееушелмуж.ИСашу
любил. За что придрались к мальчику? Ведь он честно сказал, аемуломают
душу, требуют раскаяния в том, чего не совершал. И он тоже уговаривал Сашу
покаяться.
Марк Александрович пересек Арбатскую площадь ипошелпоВоздвиженке,
неожиданно тихой и пустой после оживленного Арбата. Толькобольшаятолпа
ожидала открытия магазинаВоенторгаидругая,поменьше,жаласьвозле
приемной Калинина. Марк Александрович сел в поджидавшую егомашинуипо
Моховой, Охотному ряду поехал на площадьНогина,гдевбывшемДеловом
дворе вгромадномсеромпятиэтажномзданиисдлиннымикоридорамии
бесчисленнымикомнатамипомещалсяНародныйкомиссариаттяжелой
промышленности.
Тысячи людей прибывали в этот дом совсехконцовстраны,здесьвсе
решалось, планировалось, утверждалось. Как всегда,обходНаркоматаМарк
Александрович начал не с начальников главков, а с отделовисекторов.И
то, что Рязанов, руководитель величайшего вмирестроительства,любимец
Орджоникидзе,пришелпреждевсегокрядовымработникам,былоэтим
работникам приятно: считается с ними, понимает их силу, силуаппарата.