Нассвязывал лишь один общий
интерес: каждый, у кого были не вовсе уж неумелые руки, проводил долгие часы
плена,изготовляяразныезабавныепустячкии "парижскиебезделушки", и
всякийдень,в установленное время, тюрьму нашунаводнялитолпыместных
жителей: они приходили порадоваться нашему несчастью или -- эта мысль не так
обидна -- упиться своим торжеством. У одних доставало благоприличия смотреть
нанассо смущениемлибо ссочувствием.Другиежевели себяпопросту
оскорбительно,глазелинанас, разинуврты, точно на бабуинов,пытались
обратить нас всвою грубую северную веру, точно мыбыли дикари, или мучили
нас рассказамиобедствиях,которые терпитфранцузская армия. Но все эти
назойливые посетители -- и те,кто был к нам расположен, и недоброжелатели,
иравнодушные--всетаки облегчалинашуучасть:почтикаждыйпокупал
что-нибудьизнашихнесовершенныхизделий.Иоттогосредипленников
воцарилсядух соперничества.У одних руки были наредкостьискусны (ведь
французывсегда славились своей одаренностью),и они выставляли на продажу
истинные чудеса мастерства и вкуса. Другие обладали довольно привлекательной
внешностью; красивоелицо, какикрасивый товар,вособенностиже юный
возраст(он вызывалунашихпосетителейсострадание)тожестановились
источниками дохода.Атретьи, кое-как знакомыес английским языком, умели
лучшерасхвалитьпосетителямсвоинемудреныеизделия.Опреимуществах
искусныхмастеровмненечегобыло имечтать,ибо руки у меня были, как
крюки.Затодругимипреимуществамияотчастиобладали,находя,что
коммерциявноситвнашужизньразнообразие, отнюдь нежелал, чтобы они
пропадаливтуне. Я никогда не презирал искусствавестибеседу, вкаковом
искусстве -- иэто составляет предмет нашей национальной гордости --может
преуспетьлюбой француз.Для каждого рода посетителей у меня имеласьсвоя
манера обращения,идаженаружностьмоя меняласьпо меренадобности. Я
никогдане упускал случая польститьпосетительнице либо, если имел делос
мужчиной,--военной мощиАнглии. А ежелипохвалы мои не достигали цели,
ухитрялся прикрыть отступлениеуместнойшуткой,и менянередконазывали
"оригиналом" или "забавником". Такимобразом, хотя игрушечных дел мастеря
былникудышный,из меня вышел недурной коммерсант, и у меня вполне хватало
денегна тескромные лакомства ипоблажки, окоторыхтак мечтают дети и
заключенные.
Едвалиизмоегорассказавырисовываетсяличность,склоннаяк
меланхолии. Да я и в самомделе не таков; по сравнению с моими товарищами у
меня было довольно причин неунывать. Во-первых, я был человек бессемейный,
сирота и холостяк,воФранции никтоменя неждал --нижена,ни дети.
Во-вторых,оказавшись военнопленным, я все непереставал этому радоваться:
хотявоеннаякрепостьотнюдьнерайскиекущи,она,однакоже,
предпочтительнее виселицы.