Таким образом, реальность, которая кристаллизуется в процессе психоаналитической терапии, является интерсубъективной реальностью. Эта реальность не «открывается» и не «восстанавливается», как подразумевал Фрейд (Freud, 1913) в своей археологической метафоре аналитического процесса. Не претендуя на абсолютную точность, некоторые авторы говорят о ее «создании» или «конструировании» (Hartmann, 1939; Schafer, 1980; Spence, 1982). Но, скорее всего, субъективная реальность через процесс эмпатического резонанса артикулируется, озвучивается в словах. Пациент приходит в анализ, имея систему обусловленных его развитием смыслов и организующих жизненных принципов, но образование паттернов и основных тем его внутренней жизни является дорефлексивно бессознательным (Atwood and Stolorow, 1984, ch. 1). Эта бессознательная организующая активность привносится в сферу осознания в результате интерсубъективного диалога, в который аналитик вносит свое эмпатическое понимание. Сказать, что субъективная реальность скорее четко артикулируется, нежели открывается или создается, – это не только означает признать вклад эмпатической настройки (attunement) и интерпретаций аналитика в перевод дорефлексивных структур опыта в сферу осознания. Это также означает принять во внимание формирование этой реальности организующей активностью аналитика, поскольку именно психологические структуры аналитика определяют пределы его способности к эмпатическому резонансу. Таким образом, аналитическая реальность «стара» в том смысле, что она существовала и прежде в качестве не оформленного словесно потенциала, но она также является «новой» в том смысле, что до вступления в эмпатический диалог она никогда не переживалась в той особой озвученной форме, которая обретается в ходе аналитического процесса.
Мы согласны со Швабером (Schwaber, 1983) в том, что «знание» аналитика в психоаналитической ситуации является не большей «реальностью», чем «знание» пациента. Все, что может быть познано психоаналитически, является субъективной реальностью пациента, аналитика и развертывающегося, постоянно изменяющегося интерсубъективного поля, образованного взаимодействием между ними. Такая открытая субъективистская и релятивистская позиция, тем не менее, не означает, что мы считаем любую психоаналитическую интерпретацию или объяснительный конструкт имеющими право на существование. В «Структурах субъективности» (Atwood and Stolorow, 1984) мы показали, что психоаналитические интерпретации надо оценивать в свете герменевтических критериев, которые включают:
логическую согласованность аргументов, обстоятельность толкований, соответствие интерпретаций общепринятым психологическим знаниям, а также эстетическую привлекательность анализа при раскрытии до сих пор скрытых паттернов упорядочивания исследуемого материала (Atwood and Stolorow, 1984, p. 5–6).
Мы предлагаем три критерия оценки теоретических идей. (1) Является ли то или иное психоаналитическое построение более содержательным и позволяет ли оно сделать более широкие обобщения, чем предшествующие теории? Охватывает ли оно области опыта, отдельно представленные более ранними конкурирующими теориями, делая возможным более широкий и единый взгляд? (2) Является ли построение саморефлексивным и самокорригирующим? Включает ли данная теория саму себя в исследуемую эмпирическую область? (3) Самое главное: существенно ли увеличивает данное теоретическое построение нашу способность к осуществлению эмпатического обращения к субъективному миру, во всем его богатстве и разнообразии?
Психоаналитическая концепция интерсубъективного поля полностью удовлетворяет всем трем критериям. В следующих главах мы продемонстрируем, (1) что интерсубъективный подход способен объединить и синтезировать околоэмпирические представления психологии конфликта и психоаналитической психологии самости в рамках более общего и более всеобъемлющего построения; (2) что теория интерсубъективности является саморефлексивной по своей сути и потенциально способной корректировать себя; и наконец, (3) что концепция интерсубъективного поля является теоретическим конструктом, который прекрасно сочетается с эмпатически-интроспективным методом исследования и даже содействует ему. Таким образом, мы надеемся показать, как интерсубъективная точка зрения может увеличить нашу способность к эмпатическому пониманию, а следовательно – расширить области человеческого опыта.
Основные принципы
Наша точка зрения состоит в том, что течение психоаналитической терапии на всех ее фазах и при всех ее превратностях направляют два опорных принципа. Первый принцип: основополагающей целью психоаналитической терапии является разворачивание, прояснение и трансформация субъективного мира пациента. Второй принцип: приводящиеся в движение аналитическим вовлечением процессы трансформации, как и их неизбежные крушения, всегда возникают внутри особой интерсубъективной системы. В этой главе мы кратко, оставляя детальные иллюстрации для следующих глав, опишем то, как основные технические правила психоанализа вытекают из этих двух кардинально важных принципов.
Позиция аналитика
Позиция аналитика традиционно определяется в терминах концепции нейтральности и обычно грубо приравнивается к «правилу абстиненции»: аналитик не должен предлагать пациенту какое-либо инстинктивное удовлетворение (Freud, 1919). Данное техническое предписание исходит из теоретического предположения о том, что первичные психопатологические констелляции, составляющие область интереса психоанализа, являются продуктами подавленных дериватов инстинктивных влечений. Согласно этому тезису, удовлетворение препятствует целям привнесения вытесненных инстинктивных желаний в сознание, отслеживания их генетических источников и достижений, в конце концов отказа от них или их сублимации. Следуя Кохуту (Kohut, 1971, 1977, 1984), мы обнаружили, что центральными мотивационными структурами, которые мобилизуются в ходе аналитического процесса, являются не патологические дериваты влечений, а подавленные и задержанные развитийные стремления. Установка, требующая отрицания этих стремлений во имя «зрелости», повторяет, а затем и закрепляет изначальные срывы в развитии (Stolorow and Lachmann, 1980).
Примечания
1
На протяжении всей этой книги мы будем использовать местоимения «мы» и «наш» при ссылках на работы, авторами которых является один из нас, двое или все трое.