Отъезд был назначен на семь утра, и для Иви это стало испытанием, но она не могла не признать сборы вышли красивыми, как в кино.
Иви разбудили дворовые девушки. Одеты они были по-праздничному: в белых вышиванках, замужние были в высоких красных намитках1. Подняв Иви с постели и заведя красивую песню, девушки сперва проводили ее в ванную, сами обмыли, облачили в кружевное исподнее. Скорбно вздыхающая Янина прибрала ей волосы, вплела в них белые ленты; девушки в это время готовили платье и собирали в саквояж последние вещи: меховую муфточку, теплые чулки, что-то из косметики. Переодев Иви в пышное платье, девушки проводили ее в холл, где уже ждал кучер. Янина сунула ей в руки узелок с вкусностями и взмахнула перед девушкой рукой в жесте, очень отдаленно напоминающем перекрестие.
После няньки к лже-панне приблизился сам хозяин поместья. Абсолютно формально заключив девушку в объятия и трижды поцеловав ее в обе щеки, пан сухо сказал:
Твой путь к выпуску должен быть безупречным галопом, а не нелепым ковылянием только так ты сможешь послужить на благо семьи. В противном случае тебя будет ждать святая обитель, где ты будешь приносить успокоение всем заблудшим душам. Я уверен, если ты не справишься, это будет самым достойным вариантом твоей дальнейшей судьбы.
Иви закусила губу, присела в неуклюжем реверансе и забралась в коляску. Монастырь? Не-е-ет, это не для нее. Смирение, испытываемое частью чужой души, к которой девушка пока не смогла привыкнуть, она игнорировала.
Лошадка резво бежала вперед, коляска катилась по грунтовой дороге, иногда подпрыгивая на кочках; разгорался по-осеннему поздний рассвет. Жуя рогалик, Иви с интересом разглядывала природу и иногда горестно вздыхала, жалея, что фотоаппараты в этом мире еще не изобрели.
Соотнести местность с реальной страной не удавалось. Холмы везде были холмами, трава травой, и деревья облетали так же, роняя листья на прохладную землю.
Иви достала из сумки небольшой блокнотик в мягкой обложке и угольный карандаш.
Усевшись настолько удобно, насколько это было возможно в постоянно подпрыгивающей коляске, девушка начала схематично набрасывать неспешно проплывающий пейзаж.
Это была одна из ее милых странностей, над которой посмеивались родственники и немногочисленные знакомые: зарисовывать все на свете. Иногда рисунки выходили кривобокими, иногда довольно неплохими, но так или иначе, они перестали быть просто увлечением, когда Иви решила поступать в Парсонс.
Учеба взбесила ее в первую же неделю: Иви представляла себе старейший колледж искусств совсем по-другому. В ее мечтах это были полеты фантазии, бессонные из-за вдохновения ночи, живопись фантастические миры на холстах Но ночи оказались бессонными не из-за наплывов вдохновения, а из-за зубрежки древнегреческих ордеров. А рисовать нужно было кувшины и головы.
Через полтора года рисования кувшинов бунтарская душа не выдержала, и Иви, отчислившись с курса и победоносно ткнув в бесстрастные окна колледжа неприличным жестом, стала рядовым фотографом-фрилансером.
Закончив картинку, Иви перекусила очередным бутербродом и задремала, убаюканная покачиванием.
Солнце уже медленно катилось к закату, когда коляска подъехала к большим воротам. Иви проморгалась, с интересом разглядывая тонкую ковку створок. Двое мужчин в строгой форме распахнули ворота, и коляска покатила по аллее. За воротами оказался целый мир: сад со статуями и фонтанами, небольшие домики, о назначении которых пока приходилось только догадываться, и самое главное огромное здание, больше похожее своими размерами и великолепием на настоящий дворец. Коляска остановилась у большого крыльца, на котором толпились девушки. Их было около пяти десятков; большинство со своими гувернантками.
Через некоторое время на крыльцо вышла высокая, очень худощавая и очень морщинистая женщина. Одета она была в строгое платье; волосы, тронутые сединой, были уложены в узел на затылке, а поджатые губы выражали вечное недовольство.
Добро пожаловать в академию Сен-Рур, заговорила она поскрипывающим голосом и с ярко выраженным гавкающим акцентом.
Иви на секунду подумалось, что дама непременно должна была быть немкой в реально существующем мире.
Меня зовут графиня Гофман, и мне доверена забота о юности и младости. Вы же можете называть меня Мадам. Вы все знаете, для чего вас здесь собрали. Ваше пребывание в стенах академии будет длиться три месяца, за которые вы должны стать бриллиантами, сверкающими в лучах славы ваших королевств. Не заблуждайтесь: Сен-Рур не простая школа и уж тем более не тюрьма. Это нейтральная территория, на которой вы сможете познакомиться с представителями высшего общества, а заодно и преумножить свои знания, директриса обвела притихших девушек цепким, колючим взглядом. Сейчас вы должны оставить все, что привезли с собой из дома. Вам выдадут несколько комплектов формы, а ваши наряды будут отданы вашим провожатым. Прошу за мной.
Махнув сложенным веером в полководческом жесте, графиня гордо двинулась внутрь здания. Новоиспеченные студентки поспешили за ней стайкой цыплят. Оказавшись в академии, Иви ахнула. Ее как художника пусть и любителя не могли оставить равнодушной богатые фрески, которыми был расписан потолок, причудливые витые колонны, статуи, которые, казалось, не могли принадлежать руке человеческой, настолько изящными и утонченными они были. Не обращая внимания на то, что многие застряли на пороге, разглядывая интерьер, директриса целеустремленно неслась вперед, на ходу объясняя правила.
Подъем и отбой по звону колокола. После десяти вечера в комнатах не должно быть посторонних. Письма отправляются и раздаются адресатам в начале каждой недели. Расписание классов вы найдете в общей гостиной. Она прямо по коридору, третья дверь налево. В комнатах вас уже ждет форма и все необходимое для того, чтобы жить три месяца, ни в чем себя не ущемляя. Сейчас, Мадам остановилась у первой двери, я прошу вас переодеться и сложить вещи в корзины, подписанные вашими именами. Это касается и всех ювелирных украшений.
Девушки зашушукались, прикрывая рты ладошками и поглядывая на графиню.
Ваши наряды будут выдаваться вам по особым случаям: на официальные вечера и, конечно же, на выпускной, заметила Мадам, недовольно поджала губы и развернула внушительной длины список, который держала в руках.
Галлахер, Андервуд и Войцик! провозгласила директриса. Наступила тишина. Краем глаза Иви заметила, что из толпы к графине пробираются две девушки, и тоже начала двигаться в ту же сторону. Остановившись перед директрисой, девушки ловко исполнили книксен. А Иви так и осталась стоять, хлопая ушами. Директриса в недоумении воззрилась на нее.
Вы не хотите меня поприветствовать? сухо поинтересовалась она. Иви прикусила губу, щеки ее вспыхнули. Промямлив извинения, она неуклюже поклонилась. Директриса ткнула в сторону резной двери сложенным веером.
Это ваша комната. Можете располагаться.
Двери распахнулись, пропуская девушек в комнату, и закрылись, отрезая их от прежней жизни.
Глава 2
Эвелин представляла себе институт благородных девиц а, судя по описанию Мадам, это был именно он совершенно иначе. В мемуарах институток она читала о скудном питании, хлипких матрасах и спартанском воспитании. О воспитании судить она пока не бралась, но обстановка в комнате шла вразрез с ее представлениями.
Кровати были спрятаны в нишах в стенах, благодаря чему в комнате было очень много места. У каждой был плотный балдахин, сейчас завязанный шнурком. При необходимости он мог скрыть хозяйку кровати от любопытных глаз.