Сын начал его уговаривать:
Тятенька, бросьте! Ну что за радость хмельным приехать?
С одной-то рюмки? Да что ты, белены объелся, что ли? Наконец, какой ты имеешь резон меня останавливать? Нешто ты не чувствуешь, что я тебе отец? Хочу выпить и выпью.
Воля ваша, как хотите, а только маменька, знаючи ваш нрав, просила вас не допущать.
Дура мать-то твоя да и ты-то дурак! Благодари Бога, что я в духе, а то бы не миновать тебе трепки. Подожди меня в карте, а я сейчас выйду.
Карета остановилась. Отец вышел из кареты и отправился в трактир, а сын остался в ней дожидаться его.
Прошло минут с десять, а отец все еще не показывался.
«Ну, застрял тятенька! Пойти полюбопытствовать на него да посмотреть, нельзя ли как-нибудь его выманить», подумал сын и хотел уже отправиться в трактир, как вдруг к окну кареты подбежал трактирный служитель с салфеткой на плече.
Вас в заведение требуют. Пожалуйтесь проговорил он, ради вящей учтивости проглатывая слова, и отворил дверцы кареты.
Сын отправился в трактир и вошел в буфетную комнату. Около буфета стоял Пров Семеныч. По лицу его было видно, что он уже успел хватить не одну с бальзамчиком, а несколько. Он размахивал руками и вел прежаркий разговор с буфетчиком. Завидя входящего сына, он крикнул:
Что, чай, заждался меня в карете-то? Посиди здесь, отдохни, а я сейчас. Что на солнце-то жариться? Здесь прохладнее. Я вот земляка нашел; тридцать верст всего от моей родины, так толкуем. Он кивнул на буфетчика и тотчас рекомендовал ему сына: Сын мой. Вишь, какого оболтуса вырастил!
Доброе дело-с. На радость вам возрастает, ответил буфетчик.
Бог знает, на радость ли еще! Пока особенной радости не видим, вздохнул Пров Семеныч и прибавил: Налей-ка еще рюмочку с бальзамчиком Петя, выпей бутылочку лимонадцу? Так-то скучно сидеть, а я еще минут с пять здесь пробуду, обратился он к сыну.
Нет уж, тятенька, покорнейше благодарим! отвечал сын. Бог с ним! Ни радости, ни корысти в этом самом лимонаде.
Ну, хереску рюмочку? Оно тоже прохлаждает.
Сын почесал в затылке.
Хереску, пожалуй Только уж что ж рюмку-то? Велите стаканчик
А не захмелеешь?
Эво! С одного-то стакана!
Прикажете стаканчик? спросил буфетчик.
Нацеживай, нацеживай! Нечего с ним делать! сказал Пров Семеныч и, видя, как сын залпом выпил стакан, воскликнул: Эка собака! Как пьет-то! Весь в отца! И где это ты, шельмец, научился?
Этому ремеслу, тятенька, очень нетрудно научиться. Оно само собой приходит.
Прошло с полчаса времени, а Пров Семеныч еще и не думал уходить из трактира. Разговор с земляком-буфетчиком так и лился, и то и дело требовалось «рюмка с бальзамчиком». Сын раза два напоминал отцу, что «пора ехать», но тот только махал руками и говорил: «Успеем». Язык его начал уже заметно коснеть и с каждой рюмкой заплетался все более и более. Сын потерял уже всякую надежду видеть сегодня невесту, вышел в другую комнату, потребовал «с горя» столовый стакан хересу и залпом опорожнил его, но уже не на тятенькин счет, а на свой собственный.
Прошло еще четверть часа, а Пров Семеныч все еще стоял у буфета.
А что, есть у вас орган? спрашивал он у буфетчика. Чайку любопытно бы теперь выпить.
Не токмо что орган, а даже и арфянки имеются. И поют, и играют. Потрудитесь только в сад спуститься, отвечал буфетчик.
И арфянки есть? Знатно! Веди, коли так, в сад.
Служитель повел Прова Семеныча в сад. Сын следовал сзади. От выпитого вина в голове его также шумело, но он шел твердо и, когда спускались с лестницы, предостерегал отца, говоря:
Тише, тятенька! Тут ступенька Осторожнее Не извольте споткнуться.
В саду было довольно много посетителей. У забора стояла маленькая эстрада. На эстраде сидели четыре арфянки в красных юбках и черных корсажах и пели под аккомпанемент арфы. Пров Семеныч поместился за столиком, как раз против эстрады.
Садись, Петька, здесь первое место, сказал он сыну и начал звать служителя, стуча по столу кулаком.
Тятенька, не безобразьте! На то, вон, колокол повешен, чтоб прислугу звать, увещевал сын.
Колокол! Чудесно! Трезвонь с раскатом! Жарь! Оборвешь, так за веревку плачу!
Сын начал звонить. Явился служитель.
На двоих чаю и рюмку сливок от бешеной коровы! скомандовал Пров Семеныч.
Тятенька! Уж коли гулять, так гулять. Требуйте графинчик. А то что ж я за обсевок в поле? сказал сын.
А ты нешто пьешь коньяк?
Потребляем по малости
Эка собака! Экой пес! Ну уж, коли так, вали графинчик! сказал он служителю и шутя сбил с сына шляпу.
Не безобразьте-с, проговорил тот, подымая шляпу и обтирая ее рукавом. Циммерман совсем новый
Дурак! Нешто не видишь, с кем гуляешь? Захочу, так пяток тебе новых куплю. Главное дело только матери про гулянку ни гугу. Понимаешь? Ни полслова! Пров Семеныч погрозил пальцем.
Что вы, тятенька, помилуйте! Ведь я не махонький Мы уж эти порядки-то знаем.
То-то Поди к арфянкам, снеси им целковый рубль и закажи, чтоб спели что ни на есть веселую! К невесте сегодня не поедем! Ну ее! А матери ни слова!
Арфянки запели веселую. На столе появились чай и графин коньяку. Отец и сын набросились на коньяк, вмиг уничтожили весь графин и потребовали второй. Отец начал подпевать арфянкам. Сын сначала останавливал отца, но потом и сам принялся за то же и даже бил в такт ложкой по стакану. Окончив пение, арфянки начали просить у публики деньги на ноты и подошли к их столу. Пров Семеныч дал целковый, скосил на арфянку глаза и обнял ее за талию.
Кралечка, садись с нами. Чайком с подливочкой угостим, шепнул он ей.
Она лукаво улыбнулась, вильнула хвостом и убежала от стола.
Эх, брат Петрушка, плохи мы с тобой! Не хотят с нами и компании разделить! сказал отец.
Кто? Мы плохи? воскликнул сын. Нет, тятенька, не плохи мы, а вы не тот сюжет под них подводите! Нешто так барышень можно приглашать? Ни в жизнь! Хотите, сейчас всех четырех приведу?
Ой?! Будто и четырех?
С тем возьмите, год носите и починка даром! Охулки на руку не положим. Только другой манер нужен. Ставьте пару бутылок хересу!
Вали!
Сын отправился к арфянкам и через несколько времени воротился.
Готово-с Пожалуйте вон в эту беседку и заказывайте бутылки, а они сейчас придут! воскликнул он и ухарски надел шляпу набекрень.
Ах ты, собака! Ах ты, анафема! твердил отец и, шатаясь, направился в беседку. Я думал, он еще несмышленок, а он на-поди!
Не таков Питер, тятенька, чтоб в нем несмышленки водились! отвечал сын и последовал за отцом.
Через четверть часа отец и сын сидели в беседке. Около них помещались арфянки. Стол был весь установлен яствиями и питием.
Это сын мой, сын мой единоутробный!.. пьяным голосом рассказывал отец арфянкам про Петрушку. Вот, кралечки: сын мой, а я им не гнушаюсь и компанию вожу. Где такие отцы бывают? А?.. Нет, спрашивается, бывают такие отцы? Днем с фонарем поискать, вот что И всю ночь с ним прокутим. Ей-богу! Видишь бумажник с деньгами?.. Все пропьем Только на карету оставим. Бери, Петрушка, пять рублев на карету, а остальное пропьем! Он вынул из бумажника пять рублей и дал сыну. Петрушка! Чувствуешь ты мое милосердие к тебе? А? Говори: чувствуешь?
Эх, тятенька! Да могу ли я не чувствовать? Ведь у меня натура-то ваша. Меня теперь так и подмывает беседку разнесть либо стол опрокинуть.
Стол опрокинуть? Бей! За все плачу! крикнул Пров Семеныч и первый подал пример.
Вмиг был опрокинут стол, переломаны стулья, сорваны занавески. Отец и сын стояли на развалинах и добивали остатки посуды и бутылок. Арфянки в ужасе разбежались. Прибежавшая прислуга и посетители начали унимать бунтующих.
Счет! За все платим! во все горло неистовствовали отец и сын и торжественно вышли из беседки.
За побитое и за поломанное было уплачено. Они вышли из трактира и начали садиться в карету.
Петрушка! Едем, шельмин сын, на Крестовский! кричал отец.