Снаружи шел дождь, на столе стояла мясная острая жратва, в стакане — сто пятьдесят перцовой, в голове — пустота, изредка нарушаемая тупым
постукиванием и побрякиванием где-то в самой ее глубине. Вот ведь, и не пил вчера больше… Хорошо, идти в Зону не надо — с похмелья туда волочься
самое поганое дело, хотя некоторые ходят и даже возвращаются.
Народ где-то шастал, несмотря на непогоду: в баре собрались человек восемь сталкеров из числа мелюзги, парочка приезжих журналистов, которым
ближе к вечеру кто-нибудь из прибывших стариканов непременно начистит рыльца, да дремал над миской с уже растаявшим в кашу холодцом мертвецки пьяный
Руль. Руль пил пятый, нет, шестой день: потерял в Зоне приятеля Дулю, попал Дуля под очередную ковровую бомбардировку, а Руль спасся. А может, Руль
Дулю сам зачем-то прикончил. Его дело. Никто Руля не успокаивал, никто ему не мешал — пьет себе человек и пусть пьет. К тому же если другим наливает
за упокой. Такие вещи у нас приветствовались. И в любом случае оба идиоты, раз полезли под РСЗО. Сейчас сидели бы вдвоем, квасили бы за милую душу.
Я посмотрел на часы: два тринадцать. Тут входная дверь как раз отворилась, и в зал вошел пузатенький дядя в цивильном: дорогой коричневый плащ,
в руке мокрая шляпа, кожаные туфли запачканы каким-то дерьмом; видать, кто-то из братвы на входе проблевался, а пузанчик не заметил и влез… А что ж,
тут не Москва и не Киев, господин хороший.
Пузан тем временем благоразумно обошел по дуге восставшего из холодца Руля, с сомнением посмотрев на журналюг, миновал и их, а вот одного из
мелюзги подергал за рукав. Мелюзга снизошел. Пузан чего-то спросил, мелюзга покачал головой. Пузан мягко настаивал. Мелюзга пожал плечами и показал
на меня. Вот тварь, подумал я, его, кажется, Семафором звать… потом надо будет провести беседу и объяснить, что если кого-то кто-то ищет, то вот так
пальцем тыкать — не дело. Он-то не знает: мало ли, кто и зачем меня ищет…
Пузанчик подошел и сел напротив, не спросив разрешения. С такими замашками он у нас долго целым не проходит. Бармен Рыжий понимающе посмотрел
на меня из-за своей стойки, вопросительно поднял брови — мол, выставить дядю? Я легонько качнул головой. Выпереть всегда успеется, если надо, я и
сам разомнусь.
— Здравствуйте, — сказал пузанчик дружелюбно.
От него пахло мокрой шерстью и сладковатым одеколоном. Я внимательно смотрел на гостя, постукивая вилкой о край тарелки. Он слегка смутился и
пробормотал:
— Простите… э-э… ведь это вы Упырь?
— Допустим, — сказал я, потому что на самом деле был Упырем.
— Значит, мне правильно указали… — обрадовался пузанчик. — Я — Алексей Иванович Петраков-Доброголовин, доктор наук, профессор.
— Доктор каких именно наук? — лениво уточнил я, посыпая мясо молотым черным перцем.
— Биологических.
— И зачем вам понадобился Упырь, то есть я?
— Видите ли, у меня есть определенный… как бы получше выразиться… заказ. И мне порекомендовали вас как человека, который этот заказ может
выполнить.
Здесь он оглушительно чихнул, и я поманил Рыжего, сделав незамысловатый знак.