Чуть позднее завели рабочие книжки, на одном из собраний решили устроить кассу взаимопомощи, а потом выпросили разрешение в вышестоящих инстанциях на устройство дома отдыха для трудящихся. Дело пошло, все были довольны. Даже начали песни петь. Всё, казалось бы, шло прекрасно в этом «лучшем из миров», как писал один буржуазный философ.
А ближе к осени грянул гром из областного центра пришла директива: срочно подготовить изделия для выставки достижений трудового народа. Руководители артели озадаченно почесали затылки: требовалось что-то необыкновенное, во вкусе рабочего класса, соответствующее его «мыслям и чаяниям». Думали долго и ничего не придумали. В итоге приказали каждому члену артели думать самостоятельно. Если на следующее утро кто-нибудь явится без предложений, будет наказан рублём. Рабочие, погрустнев, разошлись по домам.
Долго в окошках заводских изб горел свет кучи махорки были выкурены, многие литры чая были выпиты: все размышляли, чем удивить областное начальство. Было очень хорошо известно, что шутить оно не любит и в случае чего рублём не ограничится.
День начался бодро с общего собрания.
Рабочие долго и шумно заполняли помещение, пока сквозь гул голосов не прогремел стальной призыв председателя к тишине. Начальник начал по списку вызывать членов артели. Каждый подходил к столу, стоявшему на возвышении, и громко озвучивал идеи к выставке. Одни предлагали изобрести новый вид изделий, другие чеканить на сундуках профиль вождя революции, третьи сделать огромный-преогромный сундук, в котором бы поместилось несколько человек. Многие смиренно признавались, что ничего не придумали.
Председатель мрачнел с каждой минутой. После предложения чеканить на сундуках символы Советской власти, он ударил кулаком по столу и прокричал:
Не то! Всё не то! Товарищи, разве вы не понимаете, что все будут чеканить профиль Владимира Ильича и все будут изображать символы Советской власти?! Этим никого не удивишь! Есть ещё предложения?
Все молчали.
На Колыму захотелось за невыполнение приказов начальства?! В области ведь не будут штрафовать у них разговор короткий!
Все знали эту печальную истину и сокрушённо качали головами.
Неожиданно в помещение, хохоча, вошли два опоздавших рабочих. В руках у них было что-то тяжёлое. Когда мастера вынесли ношу на свет, все ахнули: это был большой сундук, сколоченный из икон! С его лицевой стороны на присутствующих строго смотрел святой Николай, на одной из боковых святой Георгий убивал дракона, а на другой какой-то упитанный мученик страдал у креста. Крышка была сделана из большой иконы Казанской Богоматери.
Председатель сказал с возвышения:
Вот! Вот, это то что нужно! Выписать им премию! Покажем нашу антирелигиозную сущность Религия на службе у народа!
Рабочие долго разглядывали этот удивительный предмет, кто-то восхищённо ахал, а кто и недоумевал. Потом все разошлись к верстакам и молоткам план никто не отменял. Большинство было довольно тем, что проблема так легко разрешилась.
А на следующее утро сундук пропал.
Вместо него стоял другой огромный, старинный, блестящий. На боковых стенках висели кованые ручки. Ножки были широкие, мастерски вырезанные кем-то из уральских кустарей. На «морозных» жестяных листах блестели изображения прихотливо извивающихся ветвей. Из замочной скважины выглядывал медный ключ.
На сундуке лежала записка.
Мгновенно собралась толпа. Пришли даже те, кто грузил готовые сундуки на телеги. Ошеломлённый председатель схватил листок и стал читать. Послышались голоса:
Вслух! Вслух!
Хорошо. «Товарищи члены артели Красный сундучник! Вчера вечером я забрал ваш сундук, потому что из икон делать сундуки нельзя. Это противно всей человеческой правде. К тому же это иконы из нашей церкви. Я разберу сундук, а вам даю другой. Стоит он дороже. Вы сможете, коли будет желание, показать его на вашей выставке. Если повернуть ключ, то заиграет музыка и сразу станет весело. Ваше бесовское время когда-нибудь закончится. Церкви откроются, возобновятся службы и начнутся крестные ходы. Людям снова понадобятся иконы, дабы молиться Господу нашему Иисусу Христу и его святым. С пролетарским приветом, Акинфий Овчинников». Снизу виднелась приписка: «Желаю здравствовать».
В тишине кто-то сказал:
Как там написано? «Бесовское время»?
Председатель зло прошептал бухгалтеру:
Говорил, не надо было брать этого раскольника? А? Говорил? Что теперь делать?
Посовещавшись, решили следующее. О происшествии никому не говорить. Из раскулаченных домов и закрытых церквей набрать побольше икон. Сделать из них сундук. Около него поставить охрану. Отправить на выставку заранее.
Говорят, артель тогда получила грамоту, а председатель похвалу из области. Сундук попал в краеведческий музей и стал «средством антирелигиозной пропаганды». Около него всегда собирались большие группы школьников.
Невьянск
Обретение биографии
Удивительно, как много секретов таят в себе сундуки и шкатулки! Как много неясностей в их истории! Как много версий и как мало доказанных гипотез! Да чего греха таить: даже не все очаги сундучного производства известны, не все мастерские изучены! И какая же радость охватывает исследователя, когда удаётся заполнить хоть одну лакуну!
Внутренняя суть вещи определяет её «биографию». Как у людей. Вещь лукава и хитра часто она предстаёт тем, чем не является на самом деле. Тоже как у людей.
Однажды в одном из глухих уголков северо-запада России я встретил интересную шкатулку. Она была покрыта жестяными листами с «морозом» янтарного цвета. Металлические полосы, образующие клетку на поверхностях шкатулки, были украшены в технике гравировки незамысловатыми мотивами: ромбами, кругами, волнистыми линиями и т. д. Замочная пластина соответствовала уральским образцам она была сделана в форме, напоминающей двуглавого орла. На боковых сторонах шкатулки прикреплялись фигурные ручки. В целом она была типичным произведением уральских сундучников второй половины XIX века. Её внешний вид отвечал моим представлениям о местных изделиях того времени. На дне шкатулки я обнаружил чернильные надписи, которые нередко встречались на произведениях, участвовавших в крупной петербургской выставке 1902 года.
Тем не менее, расплывчатыми сведениями и ограничивалась «биография» шкатулки. Более этого о ней ничего сказать было нельзя. Вещь оказалась «слепой» и «глухой», она робко пряталась в массе себе подобных. Не шкатулка, а сплошная загадка. К тому же её пропорции внушали какое-то тревожное чувство. Они упрямо выталкивали предмет из ряда прямых аналогий.
Выяснилось, что шкатулку двадцать лет никто не открывал. Тогда я решил её открыть! Пригласил местного жителя мастера «золотые руки». Он, несколько минут осторожно «поколдовав» над замком, с торжествующим видом приподнял крышку. Я немедленно заглянул внутрь.
А там были отделения разной формы. Шкатулка явно предназначалась для транспортировки посуды: чашек, блюдец, тарелок, стаканов, ложек, ножей и вилок. Ещё одна загадка. И тут меня осенило: это не шкатулка, а совершенно другой тип изделия погребец!
Теперь можно было смотреть каталог выставки 1902 года. Почему? Потому что шкатулок там было очень много, а погребцов лишь несколько. Я лихорадочно перелистал страницы и нашёл описание одного из них: 9-вершковый (в сундучном промысле была такая система измерения), двенадцать отделений, обит листами с янтарным «морозом». Всё совпадало. Рядом с этим описанием указывалось, что погребец изготовлен в мастерской О. П. Лаптева, которая находилась в Нижнем Тагиле.