Да, у него обещание. И запрет.
Но он влюблен. И потом чем это навредит? Он же толком ничего не знает. Он, в общем, догадывается, конечно, но наверняка нет, не знает. Семь Даров это семь Столпов. Семь Столпов Мира. Но это же просто красивая фраза. Тут можно представлять себе всё, что угодно. Или, Дары Сила Мира. Одного, Трех не важно. Аналогично. Степень проработки деталей зависит исключительно от вашего воображения и потраченного времени.
По сути, он знает именно знает! только то, что Семь Даров это тайна, известная Гекате. Если Геката не сочтет нужным открыть её, то всё и останется, как было. Но, что если что, если Гекате здесь тоже одиноко? Она ведь теперь изгой, как и он сам. Он ищет любви Персефоны, чтобы утишить боль, но, возможно, Геката нуждается в сердечном тепле не меньше его. Она гордая, сама не скажет. Привыкла всем помогать, не думает о себе. Не привыкла. Забывает, что она тоже нуждается и в дружбе, и в ласке, и в поддержке. Да просто в разговорах, в незатейливой помощи. Что-то принести, подать, подержать, поддержать. Сделать что-то вместе. У Гекаты Сад и куча дел, которые разрывают ее на части. У неё Дары, она служительница им и хранительница. Но она не может быть все время при них неотлучно, под её ногами слишком много дорог. Он замечает порой, как она нервничает, когда отправляется наверх, в Мир Живых, и как спешит к ним, когда возвращается. Боится, что с ними может случиться что-то неладное, пока её здесь нет. Если бы Персефона осталась, если бы приняла его предложение, она в качестве Царицы Подземного Мира, могла бы стать подругой Пропилее. Персефона любит сады. И она любит цветы. С этим, конечно, здесь сложнее. Сад Гекаты особое место и не похож на земные. Он странен, но интригует и будит воображение. Это кстати ведь дочь Деметры любопытна, а за плечами Пропилеи множество историй и дорог. Они могут быть полезны друг другу: обе помощницы, обе охранительницы. И какая важность, что у вас на попечении? Великая тайна или клочок земли суть одна. Возможно, его решение преступить запрет и обет пойдет миру во благо, кто знает? И кому, как не ему, знать, что далеко не всегда праведные пути приводят к делам достойным. И наоборот.
И ещё: если Персефоне полюбится сад Гекаты, может быть, ей захочется здесь остаться или просто задержаться немного, и тогда у него появится шанс приручить, приучить её к себе. Она ценит доброту, в ней самой этого много и он это видит. Это чувствуют и его верные друзья, черные кони, Флокс и Тефра, это чует Кербер. Но главная её черта любопытство, на этом он и сыграет. И будь что будет. Геката поймет его, в конце концов, он здесь хозяин.
И он просто должен, должен отвести Персефону в Зал Даров. Не спрашивайте почему, это бесполезно. Он возьмет её туда, но дорогу ей не покажет. Она не будет знать, где оказалась. В конце концов, он мог решить показать ей какой-то другой мир, на другом конце Вселенной. Или, положим, это и вовсе не более чем иллюзия, почему бы и нет? Нет в мире такого мира, нет нигде такого зала. Точнее, есть, но не здесь, а где-то там, не важно, где. Просто таинственное место, куда Черная Жрица приходит, чтобы в тишине и покое обдумать свои дела и решения. Да и сама Геката может сказать то же самое. Потом, если сочтет нужным откроет правду. Скажет, что это было испытание, что так должно быть, ну, в общем, что-нибудь в этом роде. Значит, решено. Правила для того и созданы, чтобы их нарушать. Если бы это было не так, его судьям нечем было бы заняться, а ему негде было бы царить.
И ещё билась, стучалась в висок та фраза матери в их последней беседе. Про то, что он на верном пути. Он не помнит дословно, но когда речь зашла о Дарах, и про помощь Гекате, Рея почему-то связала это с Персефоной. Не впрямую, нет, просто он почувствовал, что здесь всё как-то «вместе». Это было неявно, но очевидно. Может быть, поэтому у него такое чувство, что он должен?!
Ну, значит, так тому и быть.
На этой ноте спор Гадеса с самим собой был закончен, а внутренний мятеж удовлетворен.
И я мог позволить себе вздохнуть с облегчением.
Конечно, этим бунтующим «кем-то» «чем-то», этим мятежником, был я, Голос. А вы сомневались?
Нежное сердце, закованное в броню Долга. Как тяжело его ломать!
Крепость алмаза выше его красоты, она и есть истинная красота.
Глава II
Зал Даров
Молчание Гадеса тяготило Персефону. Она уже хотела отказаться от своих просьб, как вдруг он передумал.
Я отведу тебя к Гекате. Ты была права. Я знаю, где она. Она в Зале Даров.
Что это такое?
Это тайна, девочка. И она известна только Черной Жрице.
Моя мать тоже зовет её так.
Геката владеет странными силами. Некоторые из них не любят света. Но это не значит, что они злые. Так ты пойдешь со мной?
Да, владыка. Я не боюсь. Я пойду с тобой.
Тогда ты должна делать всё, что я тебе скажу и не задавать вопросов.
Персефона засмеялась.
Ты требуешь невозможного.
Возможно, тебе будет легче, если ты просто закроешь глаза и пообещаешь мне не подсматривать. Не хочется заворачивать тебя в тряпочки.
А если я споткнусь и нечаянно открою глаза?
Я постараюсь этого не допустить.
Значит, мы оба будем уверены в том, в чем уверенным быть невозможно.
Мне это кажется справедливым. А тебе?
Мне тоже. Я согласна. Я сделаю то невозможное, о котором ты просишь.
Гадес протянул к ней руку, она вложила свою, улыбнулась подбадривающе.
Я готова.
И крепко зажмурила глаза. Ничего не произошло. Или ей так показалось. Голос владыки Аида прозвучал почти сразу же, и совсем близко.
Ты можешь открыть глаза. Мы на месте.
Персефона повиновалась. Теперь они стояли вплотную к стене, сложенной из огромных каменных блоков, тесно пригнанных друг к другу и покрытых непонятной резьбой. Прямо перед ними располагалась низкая, узкая дверь, которая явно была рассчитана на кого-то очень невысокого и худощавого. Она скорее подошла бы для хрупкой женской фигурки, гиганту Гадесу пришлось протискиваться в нее боком и согнувшись едва ли не пополам.
Он протянул руку, толкнул дверь. Та бесшумно повернулась на петлях. Не случилось ничего таинственного, все оказалось буднично и банально. Ни тебе сложных замков и ключей, ни тайных слов и повелительных жестов. И даже пыль не посыпалась им за шиворот. Они не встретили никого ни живого, ни мертвого.
Гадес распахнул пошире дверь, пропустил Персефону, потом вошел сам.
Зал был пуст и невероятен. Как будто взяли огромный амфитеатр и вставили внутрь еще большего каменного короба, но он не вошел до конца, а так и остался торчать краем своей верхней части наружу. От массивного парапета, продолжения самой верхней ступени амфитеатра, к проходам вдоль стен зала вели небольшие лестнички, начинавшиеся от колонн, уставленных на парапете попарно. Эти колонны образовывали своего рода ворота. Четыре лестницы и восемь колонн, которые были еще и двойными, потому что были тонкими, и в итоге, на каждую лестничку приходилось по четыре колонны. От края парапета, в центр амфитеатра тоже сбегали ступени: они вели вниз ровными концентрическими уступами. А там, в самом сердце, на высоком камне, стоял ларец приземистый, прямоугольный. Кожаные, белесые от старости ремни плотно охватывали его, широкие медные пряжки позеленели от времени, да и сам он был весь в отметинах в сколах и царапинах. Углы скругленные, металлический узор накладок неразличим.
Она сама не понимала, как могла это разглядеть. Ларец был далеко от неё, она не должна была бы различать деталей, но она видела их отчетливо, словно стояла рядом. И здесь ещё пахло пряностями и цветами, сильно, нежно и сладко. Аромат висел в воздухе, заполняя собой всё пространство.
Гадес обежал зал взглядом.
Странно. Её здесь нет. А должна быть.
Почему ты так думаешь?