Поднимаясь, сэр Саймон почувствовал острую боль в колене. Когда он попытался стереть кровь с кожи, на подушечках пальцев оказались песчинки. Присмотревшись, он разглядел мелкие осколки толстого стекла. Теперь его собственная кровь, выступившая из пореза на ноге, смешивалась с ее кровью. И тогда он увидел их осколки разбитого стакана, будто кристальные руины, торчащие из багрового моря.
Он узнал это лицо, эти волосы. Как она оказалась здесь со стаканом виски? Ноги не слушались, Саймон Холкрофт коекак заставил себя выйти на улицу, чтобы позвать на помощь. Хотя и понимал, что ей уже никто не поможет.
Глава 1
Три месяца назад
Филип?
Да? Приподнятая бровь герцога Эдинбургского показалась над сложенной пополам Дэйли Телеграф, подпертой горшочком меда.
Ты знаешь эту картину?
Какую из? У тебя их тысяч семь, не меньше, съязвил он, просто чтобы повредничать.
Королева незаметно вздохнула и собиралась было объяснить: Та, на которой изображена «Британия»[2]. Она висела у входа в мою спальню.
А, та убогая картинка австралийца, который никак не научится рисовать корабли? Ты про нее?
Да.
Знаю.
Так вот, вчера я видела ее в Портсмуте, в Семафор-Хаус. На выставке маринистов.
Логично, там же нарисована яхта, буркнул Филип, не отрывая взгляда от первой полосы газеты.
Ты меня не так понял. Я принимала там новую стратегию цифровизации военно-морского флота, и по этому случаю в вестибюле повесили несколько картин морской тематики, пояснила королева. Утвердить новый план цифровизации, подразумевающий оснащение флота по последнему слову техники, задача куда более нетривиальная, чем посещение художественной выставки. В основном там были практически одинаковые изображения линкоров. Конечно, не обошлось без яхты J-класса с поднятыми парусами в порту Саутгемптона куда же без нее. А прямо рядом с ней наша Британия шестьдесят третьего года!
Ну и как ты поняла, что наша? спросил Филип, все еще не поднимая взгляда.
Я сразу ее узнала, отрезала королева. Ее задело и расстроило неожиданное отсутствие заинтересованности с его стороны. Я знаю свои картины.
Несомненно, все семь тысяч. Что ж, поручи прислуге ее забрать.
Уже.
Отлично.
Королева почувствовала, что ее муж раздражен сильнее обычного, потому что статья в Дэйли Телеграф, вероятно, посвящена брекситу. Кэмерон ушел[3], в партии бардак, да и кругом чудовищная неразбериха Какаято картина ничем не примечательного художника, написанная задолго до присоединения Британии к общеевропейскому рынку, сейчас вряд ли имеет значение. Королева бросила взгляд на пейзажи Стаббса[4] с чудесными лошадьми, украшавшие стены парадной столовой дворца. Много лет назад Филип сам изобразил ее здесь, читающей газету. И может даже показаться, что ему это удалось гораздо лучше, чем человеку, написавшему Британию. Тем не менее когдато эта картина была ей очень дорога. Королева никому не рассказывала, но в некотором смысле это была ее любимая картина. Поэтому она твердо решила, что вернет ее.
Через несколько часов в кабинет королевы в Северном крыле вошла Рози Ошоди, чтобы забрать красные коробки с официальными бумагами, переданные утром Ее Величеству. Рози стала помощницей личного секретаря королевы несколько месяцев назад, после непродолжительной службы в армии, а затем в частном банке. Она была еще сравнительно молода для этой работы, но до сих пор прекрасно с ней справлялась, в том числе и, возможно, особенно с ее непротокольной частью.
Появились какиенибудь новости? спросила королева, подняв глаза от последней газеты из целой стопки.
Накануне Рози было поручено выяснить, как картина с изображением бывшей королевской яхты оказалась там, где оказалась, и организовать ее скорейшее возвращение.
Да, мэм, но вам они не понравятся.
Неужели? Такого она не ожидала.
Я обратилась к управляющему снабжением военно-морской базы, объяснила Рози, и он сказал мне, что произошло недоразумение. Художник, должно быть, нарисовал не одну версию Британии в Австралии. Эту картину одолжил для выставки Второй морской лорд[5]. На ней нет никакой таблички или дарственных надписей. Оказалось, что она из коллекции министерства обороны и уже много лет висит в его кабинете.
Королева посмотрела на помощницу личного секретаря сквозь бифокальные линзы очков[6].
Действительно, вышло недоразумение. Последний раз я видела эту картину в девяностых годах двадцатого века.
Мэм?
Нет никакой второй версии, заявила королева с воинственным блеском в глазах. У Второго морского лорда моя картина, только в другой раме. Но висит она в его кабинете слишком долго, это уж точно.
А Да, теперь я поняла. По глазам Рози было видно, что она ничего не поняла.
Не могли бы вы вернуться туда и выяснить, в чем дело?
Конечно, мэм.
Ее Величество поставила свою подпись на документе, лежавшем на столе, и положила его обратно в коробку. Помощница личного секретаря подхватила стопку бумаг и оставила королеву наедине с ее мыслями.
Глава 2
Мы в смертельной ловушке!
Брось, Джеймс. Ты преувеличиваешь.
Вовсе нет! Хранитель тайного кошелька бросил сердитый взгляд на личного секретаря, сидевшего за антикварным письменным столом. Ты хоть знаешь, сколько здесь нашли вулканизированного каучука?
Я даже не знаю, что это такое. Сэр Саймон приподнял левую бровь, выражая веселье и заинтересованность. На должности личного секретаря он отвечал за организацию официальных визитов королевы и ее отношения с правительством, но на деле его волновало все, что имело к ней отношение. И утверждение о том, что Букингемский дворец это смертельно опасное место, определенно попадало в эту категорию.
Его посетитель, сэр Джеймс Эллингтон, отвечал за финансы королевской семьи. Он работал с сэром Саймоном много лет, и в бодрых десятиминутных прогулках, которые он совершал от своего стола, расположенного на верхнем этаже Южного крыла, до кабинета сэра Саймона на первом этаже в Северном крыле, где он мог пожаловаться на очередное фиаско, не было ничего необычного. Не секрет, что за привычной сдержанностью и бесстрастным выражением лица любой англичанин прячет потребность рассказать во всех красках о том, что довело его до белого каления, в приватной беседе с другим англичанином. И в этот раз сэр Саймон обнаружил, что его друга необычайно беспокоит вопрос вулканизированного каучука. Что бы это ни было.
Резину обрабатывают серой, чтобы она стала прочнее, объяснил сэр Джеймс. А затем используют ее в изготовлении оболочек для кабелей. По крайней мере, так было полвека назад. Сначала все хорошо, но со временем, под воздействием воздуха, света и других факторов среды, резина постепенно становится хрупкой. Истончается.
Надо же, прямо как мои нервы после разговора с тобой! заметил сэр Саймон.
Очень смешно. Ты даже не представляешь, какая это угроза.
Хорошо-хорошо, так и в чем же заключается опасность хрупкой вулканизированной резины?
Оболочка разрушается. Кабели нужно было менять еще лет тридцать назад. Мы знали, что дело плохо, а тут в прошлом месяце случилось задымление на чердаке и оказалось, что там чертовы гнезда из этих проводов, которые буквально рассыпаются в руках! Ты только представь, у нас же вся проводка в здании держится на честном слове! Сотни миль этих кабелей. Одно короткое замыкание и пуфф! воскликнул сэр Джеймс, изобразив правой рукой элегантный жест, означающий дым или небольшой взрыв.
Сэр Саймон прикрыл глаза. Он прекрасно представлял себе опасность пожара. На ликвидацию последствий трагедии в Виндзорском замке, произошедшей в девяносто втором году, ушло пять лет и несколько миллионов фунтов стерлингов. Чтобы помочь оплатить ремонт, Букингемский дворец открывали для посетителей каждое лето. К сожалению, когда здесь проводили проверку, чтобы перестраховаться, выяснилось, что тут еще опаснее. Работы по замене проводки постоянно планировались, но каждый раз переносились изза какихто сложностей.