Ты и правда хочешь уволиться? спросила она.
Мэри кивнула.
Придется. Я больше так не могу.
Боже! Какая актриса! воскликнула Синтия Харрис, посмеиваясь.
Мне кажется, что я в опасности.
Тоже мне удумала! Лучше бы судьбу благодарила за такую работу.
Почему? спросила Рози.
Наконец Мэри подняла голову.
Я За мной следят. Какойто мужчина, он постоянно мне пишет.
Да с чего ты это вообще взяла? съязвила Синтия.
Я видела его возле моей квартиры.
Ты его знаешь? спросила Рози.
Он присылал мне сообщения от незнакомого имени. Говорил, что мы познакомились в Тиндере и я его продинамила.
А на самом деле? Вы и правда там познакомились?
Вряд ли. Я снова и снова перебирала в памяти всех мужчин, с которыми ходила на свидания. Конечно, были и странноватые, но не думаю, что ктото из них смог бы Мэри затихла.
Рози молчала, пытаясь осознать тот факт, что ее подруга сидит в Тиндере. Мэри ван Ренен, такая рассудительная, застенчивая, консервативная. Рози всегда думала, что такие девушки обычно счастливы и без партнера или по уши влюблены в милого, кроткого парня, с которым знакомы много лет. Но она хотя бы искала любовь у Рози даже на это не хватало времени.
А что он писал?
Неважно, ответила Мэри так взволнованно, что Рози решила на нее не давить.
Да откуда ты знаешь, что он караулил тебя у двери? вмешалась горничная. Может быть, это ктото из соседей шел мимо и остановился, чтобы поговорить по телефону.
У него в руке не было телефона.
Вообщето в наше время люди и через наушники могут разговаривать, парировала Синтия Харрис. Беспроводные, например. Или, может быть, он когото ждал.
Он трижды там был! воскликнула Мэри и уткнулась лицом в ладони.
Ага, конечно! ответила горничная. Она посмотрела на Рози, закатила глаза и покрутила у виска пальцем. Да даже если и так, в полиции сказали, что в этом нет ничего противозаконного.
Ты обращалась в полицию?
Мэри кивнула.
Но мне сказали, что нужны еще какието доказательства, иначе они ничего не могут сделать. Похоже, они решили, что я все выдумала. А потомВелосипед
Мэри нервно потирала колени, и Рози увидела, как дрожат ее руки. Она была совсем разбитой эта ситуация ее травмировала. И Рози никак не могла понять, почему Синтия Харрис продолжает обесценивать ее чувства без капли сострадания.
Что случилось с велосипедом?
Прежде чем заговорить, Мэри сделала глубокий вдох. Она закрыла глаза, голос звучал еле слышно.
Он приклеил записку к сиденью. В ней было написано, что к нему прижималась Мэри скривилась от отвращения и продолжила. Не хочу это произносить. Что часть моего тела касалась сиденья. Как ему нравится, что я на нем сидела. И как он любит за мной наблюдать. Она открыла глаза. Мне каждый день приходится ездить на работу на велосипеде. Я больше так не могу. Мама сказала возвращаться домой так и сделаю, скорей бы уже.
Мэри, какой ужас! Ты говорила об этом полиции?
Она покачала головой.
Не смогла. По щекам снова покатились слезы. Рассказываю и как будто проживаю это заново. Я просто
Рози протянула руку через стол, Мэри робко вложила в нее свою, и Рози сочувственно сжала ее.
Синтия Харрис неодобрительно фыркнула, не скрывая своего негодования.
Ты же себе всю жизнь сломаешь изза какойто там записки! Давай, вперед! Поезжай к своей мамаше, наплевав на сэра Джеймса. Все вы девчонки одинаковые: одно неудачное свидание и сразу нюни распускаете. Королеве тоже несладко в жизни приходилось. Не стыдно вам?
Я просто Не могу больше Извините.
Мэри нащупала сумочку, висевшую на спинке стула, и нетвердой походкой поспешила к выходу.
Актриса.
Рози посмотрела на пожилую женщину, лицо которой расплылось в странной улыбке. Горничная наигранно развела руками.
Я же говорила размазня. Такой спектакль устроила. Она взяла виноградину из пиалы, стоявшей возле тарелки, и отправила ее себе в рот.
Глава 5
Была середина июля, самый разгар лета. Парламент уже заканчивал свою работу, и привычных государственных дел становилось все меньше. Так у королевы появился редкий драгоценный час свободного времени. После обеда у нее была назначена примерка пары вечерних нарядов, но это еще не скоро. Скачки пока не начались. Как же распорядиться неожиданно обретенной свободой?
В Восточном крыле в передней части дворца, выходящей окнами на Именинный пирог и аллею Мэлл[19], на одном из чердаков недавно произошла протечка. В полувековом баке с водой образовались скрытые трещины, и несколько спален в коридоре этажом ниже затопило. Королева собственными глазами видела последствия потопа в день, когда его обнаружили: мебель промокла насквозь, а ковры можно было выжимать. Тогда бак убрали и заменили чемто поновее. В хозяйственной службе сообщили, что спальни будут как новенькие: их проветрят и нанесут на стены и потолок свежий слой штукатурки.
И все же королева привыкла доверять, но проверять. Было бы замечательно взять с собой одну или двух собак, но они нагулялись в обед и теперь довольно сопели. Королева сообщила пажу о своих намерениях и отправилась наверх одна, наслаждаясь возможностью побыть наедине со своими мыслями.
Она представляла себе Шотландское высокогорье. Следующие две недели предстояло провести в подготовке к переезду в Балморал до конца лета, и во дворце уже ощущался ветер перемен. Филип, которому не нравилась вся эта суета, собирался уехать в Каус[20], чтобы несколько дней наблюдать за регатой. А самой королеве не терпелось отправиться на север. Там можно было дышать свежим горным воздухом и позволить себе почаще быть Лилибет и чуть реже мэм. К тому же правнуки и собаки могли там свободно резвиться, не боясь чтонибудь сломать. Скорей бы посмотреть, как Джордж будет носиться по дому, и поближе познакомиться с малышкой Шарлоттой.
Поднявшись на второй этаж, в коридоре, ведущем к затопленным комнатам, она почувствовала, как по спине пробежали мурашки, и могла бы поклясться, что внезапно ощутила легкий запах кедра. Как странно; тут должно было пахнуть сыростью. Но неожиданно для себя королева перенеслась на восемьдесят лет назад. Неужели на нее так повлияли мысли о Джордже и Шарлотте? Откуда вдруг взялось это яркое, сильное чувство, будто она сама маленькая, не всегда послушная девочка? И кажется, что гдето рядом с ней Маргарет подбивает ее на шалости.
Королева шла дальше, заглядывая в комнаты по обе стороны от нее и принюхиваясь в поисках того неуловимого запаха. Постепенно ее внимание привлек большой шкаф из красного дерева, наполовину скрытый в коридоре за колонной. Одна из дверей была слегка приоткрыта, и, приблизившись, королева заметила тусклую золотистую кисточку, висевшую на ключе. Ах, да!
Воспоминания выплывали из тумана времен, с каждым шагом становясь все отчетливее. Этот шкаф стоял за пределами детской, и мамин главный костюмер складывал туда одежду, из которой Лилибет вырастала. Широкий и массивный, отполированный временем до насыщенного красного цвета. Она приложила руку к дверце, словно приветствуя старого друга.
За приоткрытой дверцей было пусто. На боковых стенках были установлены рейки, на которых, должно быть, крепились широкие полки, использовавшиеся в стародавние времена для хранения льняных простыней. Но теперь шкаф стоял пустой, полки вынули и собрали для переезда, так что выглядел он почти таким же, как в ее детстве.
В самом конце 1936 года, когда дядя Дэвид отрекся от престола, отказавшись стать Эдуардом VIII, семья не хотела переезжать из уютного дома на Пикадилли в гигантский, холодный, обшарпанный дворец. Но отец теперь работал здесь, а мать сказала, что им нужен собственный домик над лавкой. Хотя в основном дворец состоял из череды бесконечных коридоров с высокими лакеями в красных ливреях на каждом углу. Из-за них Лилибет не покидало ощущение, что за ней постоянно наблюдают, и поэтому нужно было вести себя, как подобает настоящей принцессе, хотя она не совсем понимала, что это значит. Но были и свои плюсы дворец оказался идеальным местом для игры в прятки.