Но директор школы не еврей, а адмирал, заметила девочка. С чего бы ему тебе мстить?
Русские не просто так говорят: близ царя близ смерти.
Но тебя же не к императору вызывают.
То наш великий император, а это директор школы. Он меня каждый день видит.
Может быть, он просто хочет открыть, кто он злой гений деревенской тусовки, внезапно предположил Юкио.
Кимитакэ вздрогнул, как от удара молнии. Потом медленно повернул к приятелю голову.
Тот продолжал смотреть перед собой как ни в чём не бывало. Только на тонких и бледных губах заиграла едва заметная улыбочка.
Откуда ты это взял? спросил Кимитакэ.
Так, к слову пришлось.
Я тебе про это не рассказывал!
Не обязательно всё узнавать из рассказов. Иные вещи ты и сам способен увидеть.
Но это случилось со мной во сне! И я этот сон никому не рассказывал
Я много где побывал, отозвался Юкио и больше ничего не сказал.
Несмотря на все тревоги, настало время идти. И Кимитакэ ощущал это сильнее всех, буквально кожей.
И он зашагал к двухэтажному особняку из тёмного дерева. А по дороге почему-то вспомнил один странный разговор со своим легендарным дедушкой, отставным губернатором Сахалина.
Этот разговор был очень странный и произошёл, кажется, уже после того, как дедушка умер, трагически убитый смертоносным иероглифом. Поэтому Кимитакэ был уверен, что разговор случился во сне.
Кимитакэ был в своей комнате и рылся в ящиках своего собственного стола. Он вытаскивал какие-то длинные, исписанные иероглифами рулоны, которые видел первый раз в жизни. И только когда от этих рулонов стало не повернуться, Кимитакэ заметил, что дедушка стоит в дверях, в домашнем светлом кимоно в цветочек, и так и смотрит своими ехидными глазами.
Представляешь, дедушка, китайцы до сих пор жгут благовония перед табличками жестоких императоров Цинь Шихуана и У-ди, сообщил Кимитакэ. Не то чтобы они их очень уважали или считали их правление счастливым. Но всё равно жгут. На всякий случай.
Китайцы народ понятливый, если их достаточно часто палкой бить, с достоинством ответил дедушка и сверкнул хитрющими глазами. Когда я писал в Академию, то мне нужно было придумать имена других исследователей. Ну я и взял китайские: Чжун Ши, Ли Гун и прочие. И ты представляешь двадцать восемь ответили! Двадцать восемь!
Во сне это достижение покойного дедушки казалось чем-то очень серьёзным. Но сейчас, переворачивая эту сцену в голове и так и этак, Кимитакэ был вынужден признать, что не может в нём разглядеть ни малейшего смысла. Бессмысленные слова и бессмысленные действия. Как выразился один поэт из новых, это было не больше, чем игра в самолётики под кроватью.
Кимитакэ поднялся на крыльцо и постучал. Вокруг особняка не было ни души и не было слышно ни единого звука казалось, вся столица просто вымерла. Только высоченное синее небо и изумрудная зелень душистой травы.
Кимитакэ позвонил и прислушался. Скрытый от глаз механизм прошуршал, и дверь отодвинулась.
Директор школы, как всегда, дожидался его в кабинете. Почему-то он был одет в свою старую адмиральскую форму.
На столе выстроились рисовые колобки с рыбным филе, а рядом уже початая бутылка сухого красного вина из запасов наших героических подводников. Но выправка оставалась по-прежнему безукоризненной, а лицо непроницаемым как это принято у всех высокопоставленных японцев.
Кто выдаст свои чувства, тот может выдать и свои мысли, а зная мысли, можно слишком многое с тобой сделать.
Кимитакэ немного успокоился. Его не ждал нагоняй хотя, возможно, ожидало что-то похуже. Он сел к столу и невольно залюбовался, как билась алая струна о стеклянные бока пузатого бокала.
Вы хотели у меня что-то спросить, осведомился Кимитакэ, или за что-то наказать?
Я хотел уточнить у тебя насчёт человека, который будет выступать в нашей школе. Ты мог читать что-то из его сочинений.
Я, если что, не очень знаком с его творчеством. Читал только пару статей. Я ведь не всё на свете читал!
Это ничего не значит, отмахнулся директор. Я вот читал пару его книг и убедился, что делать это было совершенно не обязательно. Там бред. В них нет других достоинств, кроме авторского патриотизма.
И чем же я могу вам помочь с таким выдающимся человеком?
Ты мог слышать, что русский писатель Горький как-то объяснил, почему Ленин настолько велик. Нельзя сказать, что бесчисленные книги Ленина написаны интересно. Они крайне путаные и догматичные, полны отступлений для переругивания с какими-то забытыми публицистами, у которых непонятные русские или немецкие фамилии и ещё более непонятные марксистские идеи. Главными аргументами в сочинениях Ленина служат «Маркс утверждал, что» и «Энгельс пишет, что». В них нет даже благородного безумия, они не веселят, подобно книгам того же Окавы Сюмэя. Тем не менее учение Ленина охватило миллионы умов. Получается, дело было не в идеях, которые он излагал. Марксизм тут ни при чём: марксистов сейчас даже у нас больше, чем нужно. И то, что Ленин был революционером, ни при чём Россия не первая и не последняя страна, где произошла революция, и уже во времена Достоевского в ней хватало революционеров. «Всё дело в том, что, так пишет Горький, Ленин исхитрился помешать людям жить привычной для них жизнью так сильно, как никто не смог до этого».
Получается, это как бы Совершенномудрый Правитель из книги Лао-цзы только наоборот? Этот сидит и распространяет силу дэ, а тот шумит и распространяет скандалы?
Именно так.
И поэтому вы думаете, Окава Сюмэй тайный коммунист?
Это невозможно, потому что Окава Сюмэй вообще не способен хоть что-нибудь скрыть. Он, напротив, из тех, кто всю дурь на страницы вываливает. Он похож на Ленина тем, что поднимает шум, где бы ни появился. Шум и скандал вот главная его политическая стратегия, а не коммунизм или даже какая-нибудь ультраправая идея. Я изучил его биографию настоящую, не ту, что в конце книг печатают, и обнаружил, что он придерживался этой стратегии даже в школьные годы. Поэтому, к сожалению, профессор Окава Сюмэй заметный деятель нашего времени. Думаю, мало кто в стране согласен с его идеями. Я даже думаю, мало кто в стране способен понять его идеи включая самого автора. Но очень многие, очень многие люди, включая членов правительства, считают, что в его идеях что-то есть, видят в них что-то себе близкое. А ещё что у такого великого мыслителя должны быть десятки тысяч фанатичных последователей Неудивительно, что за границей его боятся всё больше и считают главным идеологом нашей возрождённой Империи, автором самой идеи Восточноазиатской Сферы Совместного Процветания. Вот почему я должен спросить тебя, как крупного каллиграфа причём каллиграфа, который следует путём древних и использует каллиграфию для магии, а не оформительства Я хочу знать три вещи: может ли это ему навредить, может ли это его защитить и насколько он сам может знать про это магическое искусство?
Скажу сразу этой штукой можно убить. Я не хотел бы вмешивать в это полицию, потому что срок давно вышел и единственный эксперт я сам Но я уверен дедушку убили именно с помощью каллиграфии. И убийц не найдут. Даже бывший губернатор ухитрился кому-то крепко насолить
А как теперь твой отец от этого защищается?
Никак. Отец прекрасно понимает, что он слишком бесполезен, чтобы на него покушались.
Как думаешь, профессор Окава Сюмэй достаточно бесполезен, чтобы не надо было делать ничего особенного?
Кто знает. Публика нашего времени настолько хочет видеть кровавых шутов, что готовы простить им даже власть в государстве.
Откуда ты это знаешь?
Мне Селин рассказал.