А сзади Глафиры Семеновны уже слышалось:
Во-первых, у этой гречанки гусиная шея, во-вторых, у ней лошадиное лицо. Да я не понимаю, кто это и выдумал, что гречанки могут быть статны. Вот итальянки те наоборот.
Нет, я, кажется, ни за что не решусь здесь купаться, проговорила Глафира Семеновна. Уж одно, что нужно пройти мимо тысячи глаз Мимо сотни биноклей
Совсем как сквозь строй поддакнул Николай Иванович.
А все эти пересуды!.. У кого гусиная шея, у кого бычьи ноги.
Мода, что вы поделаете! сказал доктор. Но ведь здесь есть места, где вы можете купаться так, что на вас никто и не взглянет. Около Port des Peclieurs, например. Там можно купаться даже без беньеров, потому что там бухточка, и даже без прибоя волн. Плавать даже можно, тогда как здесь ведь никакой пловец не проплывет. Но там, в этой спокойной бухточке, почти никто не купается.
Сраму хотят, закончил Николай Иванович.
Именно сраму Ведь это ужас что такое! прибавила Глафира Семеновна.
Купальщицы начали выскакивать из кабин все чаще и чаще. Беньеры были все разобраны. Свободным стоял только один беньер коренастый старичок с седой бородой клином. Глафира Семеновна тотчас же это заметила и сказала:
Смотрите, старичка-то беньера никто не берет. Молодые беньеры разобраны, а этот без дела.
Никто, никто. Он совсем без дамской практики. Вот разве детей приведут купать, так его возьмут, отвечал доктор. Помилуйте, зачем старика брать, если есть статные молодые красавцы! Здесь поклонение пластике.
А купальщицы все прибывали и прибывали. Некоторые выскакивали из кабин на пляж, как кафешантанные певицы на сцену к рампе, припрыгивали и бежали навстречу волнам.
Степенно шли бородатые и усатые мужчины к воде. Эти были, по большей части, без плащей и все без головных уборов и без купальной обуви. Некоторые докуривали на ходу окурки папирос и сигар. Они шли туда же, где купались и женщины, по дороге останавливались, давали дорогу вышедшим уже из воды женщинам, направлявшимся в кабины одеваться. На мужчин публика как-то мало обращала внимания. Об них совсем и не разговаривали, хотя кое-кто из сидевших на галерее лам и направлял на них бинокли. Впрочем, когда показался один красивый прихрамывающий усач в черном фланелевом купальном костюме, одна дама, влево от Глафиры Семеновны, сказала своей собеседнице по-французски:
Это испанский капитан. Он недавно дрался на дуэли из-за какой-то наездницы, был ранен и вот теперь хромает. Смотрите, какой красавец!
Слышал или не слышал испанский капитан эти слова, но остановился и сейчас же начал позировать и крутил свой черный ус.
Вышла из воды какая-то черноглазая купальщица с красивыми глазами и распущенной черной косой. Она переходила набережную и направлялась в кабины одеваться, ловко и кокетливо отбрасывая рукой назад пряди своих волос. Двое мужчин, очевидно ожидавшие ее выхода из воды, посторонились и зааплодировали ей. Она поклонилась, весело улыбаясь, и побежала одеваться.
Да это купание совсем что-то вроде сцены, вроде представления! Здесь даже и аплодируют купальщицам, как актрисам! воскликнула Глафира Семеновна.
Зрелище отвечал доктор. И согласитесь сами, зрелище очень занимательное.
13
Часовая стрелка на здании городского казино, выходящего своим фасадом на пляж, где сидели супруги и где в настоящее время было сосредоточено все общество Биаррица, перешла уже цифру двенадцать. Головы и туловища купающихся, виднеющиеся среди обдающих их волн, начали редеть. Женщины спешили выходить из воды и одеваться к завтраку. В воду вбегали теперь только запоздавшие мужчины, чтоб наскоро окунуться перед завтраком в морскую пену. В воле долго они не засиживались и тотчас же выхолили вон. В выходящих на пляж отелях слышались звонки, призывающие обитателей их к завтраку. Доктор Потрашов стал раскланиваться с супругами Ивановыми.
Пора идти червяка морить, проговорил он. Мой больной патрон, я думаю, уже вернулся из теплых ванн и ожидает меня за самоваром.
Как, у вас есть самовар? удивился Николай Иванович.
С собой привезли. Настоящий тульский. Это мой патрон, фабрикант И бочонок квасу ведер в пять с нами сюда приехал из Москвы.
Да что вы! воскликнула Глафира Семеновна.
Верно, мадам улыбнулся доктор. Это опять-таки мой патрон Он не может без квасу И если бы вы знали, чего ему стоит сохранить этот бочонок с квасом во льду! Здесь лед чуть не на вес золота. Ну, да и то сказать, у денег глаз нет.
Блажит ваш пациент, блажит, как женщина, сказала Глафира Семеновна. И самовар, и квас.
А что за блажь самовар? возразил супруг. Про квас я скажу, что это лишнее, ну, а что касается до самовара, то не худо бы и нам его с собой захватывать из России и возить в путешествии. Маленький самовар. Место он немного бы занял в багаже, а иметь его приятно. Ведь вот для меня, например: какое это лишение во время всего заграничного путешествие не пить чая, заваренного по-русски, а тянуть английское прокипяченое варево из чая, напоминающее запаренные веники своим запахом, густое, как вакса. Фу!
Да вы и здесь можете себе маленький самовар купить за двадцать франков, сообщил доктор.
Неужели есть? Неужели здесь продаются русские самовары? удивленно спросил Николай Иванович.
Даже два из них на окнах выставлены в магазине русских изделий.
Да разве есть такой магазин здесь?
Есть. Вы где остановились?
В Готель-де-Франс.
Ну так это около вас. Спуститесь только в улицу за мэрию и вы увидите этот магазин. Там увидите наши нижегородские лукошки, лукутинские ящички и портсигары с изображением на них троек, мчащихся во весь опор, и мужиков, наигрывающих на балалайке. Увидите долбленые из осины табуреты с красной и желтой поливой, увидите наши русские уполовники из дерева.
Глаша! Слышишь? Непременно надо будет зайти в этот магазин, отнесся супруг к Глафире Семеновне.
И знаете, для какого употребление служат здесь эти деревянные русские уполовники? продолжал доктор.
Нет.
А вот взгляните на детей на песке. Этими уполовниками играют дети. Они заменяют им лопаточки. Да вот-вот смотрите
Николай Иванович и Глафира Семеновна взглянули на двух проходивших под конвоем бонны хорошеньких и нарядно одетых ребятишек и увидели в их руках по уполовнику. Николай Иванович пожал плечами и произнес:
Думали ли наши русские кустари, что их произведения найдут себе такое применение!
До свидания! еще раз поклонился доктор супругам. Надеюсь, что перед обедом здесь на пляже опять увидимся?
Всенепременно. Пойдем осматривать город после завтрака, а потом сюда.
Город нечего осматривать. Биарриц состоит почти из одной улицы и прилегающих к ней маленьких проулков, совсем коротеньких и спускающихся к морю.
Доктор поклонился и тронулся в путь.
Счастливец! кивнул ему Николай Иванович. Через час будете сидеть за самоваром и вспоминать нашу матушку-Россию.
Болыпе-с ответил доктор, снова останавливаясь. Сегодня за обедом у моего патрона повар будет угощать нас ботвиньей с тюрбо, из нашего кваса.
Да ведь здешние французские повара не умеют, я думаю, приготовлять ботвинью.
А зачем нам повар-француз? Мой патрон-фабрикант привез с собой из Москвы русского кухонного мужика, который и ботвинью делает, и дутые пироги печет. Собираемся даже блины с икрой есть, но забыли захватить с собой из Москвы блинные сковородки, а здесь не можем таких разыскать по посудным лавкам. Впрочем, у моего патрона деньги шальные, он их не жалеет и сковородки собирается заказать на чугунолитейном заводе.
Последние слова доктор досказал уже на ходу и ускорил свой шаг.
Каков магнат-то! обратился Николай Иванович к жене. Русский самовар, квас и даже кухонного мужика с собой из Москвы привез. Да, фабриканты теперь сила! Говорят, какой-то московский фабрикант себе свой собственный парадный вагон построил и уж разъезжает в нем по России, прицепляя его к курьерским поездам, платя дорогам по соглашению. Ну что ж, сказал он, надо и нам идти адмиральский час справить.