Опять объяснение на французском языке, почему супругов не пускают в ресторан, но из этого объяснения они опять ничего не поняли и только видели, что их в ресторан не впускают.
Билеты на завтрак были двух сортов и, очевидно, двух цен, сказала Глафира Семеновна мужу. Ты, по своему сквалыжничеству, взял те, которые подешевле, а теперь дежене за дорогую плату, и вот нас не впускают.
Да нет же, душечка Ведь мы об этом спрашивали.
Однако видишь же, что нас не впускают. Должно быть, гарсон, который приходил к нам в купе, наврал нам. Ах, и вечно ты все перепутаешь! Вот разиня-то! Ничего тебе нельзя поручить! Ну, что мы теперь делать будем? Ведь это скандал! Ну, куда мы теперь? набросилась Глафира Семеновна на мужа. Не стоять же нам здесь, на тормозе А в купе к себе попасть нельзя. Ведь это ужас что такое! Да что же ты стоишь, глаза-то выпучив?! Ведь ты муж, ты должен заступиться за жену! Требуй, чтобы нас впустили в ресторан! Ну приплати ему к нашему красному билету Скажи ему, что мы вдвое заплатим. Но нельзя же нам здесь стоять!
Николай Иванович растерялся.
Ах, душечка Если бы я мог все это сказать по-французски Но ведь ты сама знаешь, что я плохо пробормотал он. Все, что я могу, это дать ему в ухо.
Дурак! В ухо Но ведь потом сам сядешь за ухо-то в тюрьму! воскликнула она, и сама с пеной у рта набросилась на метрдотеля: By деве лесе Не имеете права не впускать! Се билде руж, доне муа билле бле Прене анкор и доне Мы вдвое заплатим. Ну сом рюсс Прене дубль Николай Иваныч, дай ему золотой Покажи ему золотой
Рассвирепел и Николай Иванович.
Да что с ним разговаривать! Входи в ресторан, да и делу конец! закричал он и сильным движением отпихнул метрдотеля, протискал в ресторан Глафиру Семеновну, ворвался сам и продолжал вопить:
Протокол! Сию минуту протокол! Где жандарм? У жандарм? Он, наверное, заступится за нас. Мы русские Дружественная держава Нельзя так оскорблять дружественную нацию, чтоб заставлять ее стоять на тормозе, не впускать в ресторан! Папье и плюм!.. Протокол. Давай перо и бумагу!..
Он искал стола, где бы присесть для составления протокола, но все столы были заняты. За ними сидели начавшие уже завтракать пассажиры и в недоумении смотрели на кричавшего и размахивающего руками Николая Ивановича.
К Николаю Ивановичу подскочил полковник в дорожной шапочке, тоже уж было усевшийся за столик для завтрака.
Милейший соотечественник! Что такое случилось? Что произошло? спрашивал он.
Ах, отлично, что вы здесь. Будьте свидетелем. Я хочу составить протокол, отвечал Николай Иванович. Напье, плюм и анкр Гарсон, плюм!
Да что случилось-то?
Вообразите, мы взяли билеты на завтрак, вышли из своего купе, и вот эта гладкобритая морда с карандашом за ухом не впускает нас в ресторан. Я ему показываю билеты при входе, а он не впускает. Вас впустил, а меня не впускает и бормочет какую-то ерунду, которую я не понимаю. Жена ему говорит, что мы вдвойне заплатим, если наши билеты дешевле дубль а он, мерзавец, загораживает нам дорогу. Видит, что я с дамой, и не уважает даже даму Не уважает, что мы русские И вот я хочу составить протокол, чтобы передать его на следующей станции начальнику станции. Ведь это черт знает что такое! развел Николай Иванович руками и хлопнул себя по бедрам.
Позвольте, позвольте Да вы мне покажите прежде ваши билеты, сказал ему полковник.
Да вот они
Полковник посмотрел на билеты, прочел на них надпись и проговорил:
Ну вот видите Ваши билеты на второй черед завтрака, а теперь завтракают те, которые пожелали завтракать в первый черед. Теперь завтракают по голубым билетам, а у вас красные. Ваш черед по красным билетам завтракать при следующей остановке, в Орлеане, когда мы в Орлеан приедем. Вы рано вышли из купе.
Николай Иванович стал приходить в себя.
Глаша! Слышишь? сказал он жене.
Слышу. Но какое же он имеет право заставлять нас стоять на тормозе! откликнулась Глафира Семеновна. Не впускать в ресторан!
Конечно, вы правы, мадам, но ведь и в ресторане поместиться негде. Вы видите, все столы заняты, сказал полковник.
Однако впусти в ресторан и не заставляй стоять на тормозе. Ведь вот мы все-таки вошли в него и стоим, проговорил Николай Иванович, все более и более успокаивавшийся. Так составлять протокол, Глаша? спросил он жену.
Брось.
За столами супругам Ивановым не было места, но им все-таки в проходе между столов поставили два складных стула, на которые они и уселись в ожидании своей очереди для завтрака.
5
Супругам Ивановым пришлось приступить к завтраку только в Орлеане, около двух часов дня, когда поезд, остановившийся на орлеанской станции, позволил пассажирам, завтракавшим в первую очередь, удалиться из вагона-ресторана в свои купе. Быстро заняли они первый освободившийся столик со скатертью, залитою вином, с стоявшими еще на нем тарелками, на которых лежала кожура от фруктов и корки белого хлеба. Хотя гарсоны все это тотчас же сняли и накрыли стол чистой скатертью, поставив на нее чистые приборы, Николай Иванович был хмур и ворчал на порядки вагона-ресторана.
В два часа завтрак Где это видано, чтобы в два часа завтракать! Ведь это уж не завтрак, а обед, говорил он, тыкая вилкой в тонкий ломтик колбасы, поданной им на закуску, хотел переправить его себе в рот, но сейчас от сильного толчка несшегося на всех парах экспресса ткнул себе вилкой в щеку и уронил под стол кусок колбасы.
Он понес себе в рот второй кусок колбасы и тут же ткнул себя вилкой в верхнюю губу, до того была сильна тряска. Кусок колбасы свалился ему за жилет.
Словно криворотый заметила ему Глафира Семеновна.
Да тут, матушка, при этой цивилизации, где поезд вскачь мчится по шестидесяти верст в час, никакой рот не спасет. В глаз вилкой можно себе угодить, а не только в щеку или в губу. Ну, цивилизация! Окриветь из-за нее можно.
Николай Иванович с сердцем откинул вилку и положил себе в рот последний оставшийся кусочек колбасы прямо рукой.
И что бы им в Орлеане-то остановиться на полчаса для завтрака, по крайности люди поели бы по-человечески, продолжал он. А с ножа если есть, то того и гляди, что рот себе до ушей прорежешь.
Это оттого, что ты сердишься, опять заметила жена.
Да как же не сердиться-то, милая? Заставили выйти из купе для завтрака в двенадцать часов, а кормят в два. Да еще в ресторан-то не пускают. Стой на дыбах два часа на тормозе. Хорошо, что я возмутился и силой в вагон влез. Нет, это не французы. Французы этого с русскими не сделали бы. Ведь этот ресторан-то принадлежит американскому обществу спальных вагонов, сказал Николай Иванович.
Но ведь гарсоны-то французы.
То был не гарсон, что нас не впускал, то был метрдотель, а у него рожа как есть американская, только говорил-то он по-французски.
Подали яичницу. Приходилось опять есть вилкой, но Николай Иванович сунул вилку в руку гарсону и сказал:
Ложку Кюльер Тащи сюда кюльер Апорте Фуршет не годится Заколоться можно с фуршет By компрене?
Гарсон улыбнулся и подал две ложки.
Ешь и ты, Глашенька, ложкой. А то долго ли до греха? сказал жене Николай Иванович.
Словно в сумасшедшем ломе пробормотала супруга, однако послушалась мужа.
Ложками супруги ели и два мясных блюда, и ломтики сыру, поданные вместо десерта.
Завтрак кончился. Николай Иванович успел выпить бутылку вина и развеселился. За кофе метрдотель, тот самый, который не впускал их в вагон, подал им счет. Николай Иванович пристально посмотрел на него и спросил:
Америкен? Янки?
Последовал отрицательный ответ.
Врешь! Америкен. По роже вижу, что американец! погрозил ему пальцем Николай Иванович. Нефранцузская, брат, у тебя физиономия.
Je suis Suisse
Швейцарец, пояснила Глафира Семеновна.