Причина вполне уважительная. Проходите, для проживания вам выделен номер первого класса в гостинице. Её название в условиях военного времени не особенно важно, но вы можете быть уверены мы подобрали именно ту гостиницу, чьё здание будет наилучшим образом укрыто в случае обстрела с моря или бомбардировки с воздуха.
Часть 2. Проектная работа
7. Беседа с лисой
Оставшийся без туристов на время войны остров Эносима словно бы затаился. На сувенирных лавочках опущены ставни, на пляжах только колючая проволока, и даже гостиницы словно пытаются укрыться в лесной поросли.
Многие жители разъехались, другие эвакуированы. Если смотреть с материка, то кажется, что остров совсем обезлюдел.
Но это не так.
Рано утром, когда все спят, по тому самому мосту Мэйдзи проезжают какие-то грузовики, а с другой стороны, где причал, незаметный с материка, украдкой причаливают целые баржи загадочных грузов.
На острове определённо что-то происходит. Кто-то убирает улицы, устраняет неизбежные поломки, присматривает за маяком. Разглядеть их непросто: среди зарослей проложен целый лабиринт из дорожек и тропинок, которые соединяют миниатюрные алтари и ритуальные ворота. Но иногда получается кого-то разглядеть: одни говорят, что это обычные солдаты, а другие какие-то девушки в белых рубашках и красных шароварах синтоистских жриц-мико, чьи лица почему-то накрыты театральными лисьими масками.
Кимитакэ наблюдал всё это изнутри но даже для него остров продолжал оставаться большой курортной загадкой. Он по-прежнему продолжал удивлять внезапными развилками, вросшими в землю каменными алтарями, остатками прежних вывесок.
То же самое касалось и проекта, над которым они работали. Вблизи Стальная Хризантема была ещё более непостижимой, чем издалека. Кимитакэ сам толком не понимал, что делает. Было ясно одно: то, что он делает, очень важно.
Ему выделили небольшой, футона на четыре, номер в бывшей гостинице. В номере только и было, что место, чтобы развернуть футон, столик с письменными принадлежностями и запасом бумаги и ширма, которая отгораживала футон от столика. Окно выходило на море, так что он мог не отвлекаться.
Ширма была особенно примечательна. Не просто клетчатая и бумажная, какие на фабриках делают, а расписанная иероглифами. Причём это была не просто декоративная ерунда, а цитаты из древнего поэта Канзана.
Кимитакэ успел усвоить из какого-то справочника по символизму традиционной живописи, что этот Канзан и некий Дзиттоку были монахами-отшельниками традиции Дзен и жили примерно тысячу лет назад. Мало что было известно об этих достойных мужах, кроме того, что один писал стихи, другой работал на кухне а ещё что они были невероятными друзьями. И этого оказалось достаточно, чтобы оставить след в истории.
С левой стороны иероглифы гласили:
Обдумав всё это, скажу я,
Что глупо мечтать о бессмертье.
Не стать никому небожителем,
А призраком стать не захочешь.
А на правой была цитата из другого стихотворения:
Бегите, о дети, бегите
Из дома, объятого пламенем!
Тут все направления прекрасны,
И Запад не хуже Востока.
Разглядывая перед сном эти стихи, Кимитакэ иногда задумывался, как причудливо исполнилось его детское желание попасть на Эносиму. Со школьной экскурсией пришлось бы терпеть одноклассников и спать потом вповалку в общем зале. Теперь же у него, как у монаха-отшельника Канзана, есть своя келья. А ещё есть друг потому что Юкио тоже остался на острове и что-то делал.
Да, условия для работы были хорошие. Оставалось даже время, чтобы собирать кое-что для души. Но сейчас он не мог работать нужно было посоветоваться.
Здания комплекса соединялись так, что можно было пройти остров насквозь, ни разу не оказавшись под открытым небом. И Кимитакэ шёл именно таким путём может, не самым быстрым, но определённо самым интересным.
Когда он проходил по галерее не удержался и бросил взгляд на смутно знакомый берег. Там по-прежнему можно было разглядеть железную дорогу, по которой он сюда добирался, а выше неё темнел лес, и там, над деревьями, виднелся буддистский храм, похожий на белое яйцо.
Солёная морская жара застоялась на острове, и казалось, что она глушит все звуки.
Кавасима была, разумеется, в банкетном зале не очень большом, но очень светлом, с половицами из иокогамской сосны, и этот свет придавал и простор.
Называть генерала армии Маньчжоу Го Кавасиму Ёсико генеральшей было бы не особенно точно ведь женщин в генеральском звании пока настолько мало, что генеральшей обычно называют жену генерала.
Прямо сейчас, впрочем, госпожа Кавасима была не в генеральском, а в лисьем облике. Её светлая униформа, безукоризненно выглаженная, висела тут же, на вешалке. А под вешалкой лежала самая громадная лиса, которую он когда-либо видел, раза в три больше обычной и с тремя хвостами, очень пушистыми. Лёгкая дрожь уха намекнула, что она заметила гостя, но глаза продолжали, не открываясь, смотреть на медленно закипающий чайник.
Кимитакэ уже знал, что чайник этот ручной работы, от знаменитого чайных дел мастера Макото Синкая. Тончайшая вязь иероглифов на его глиняных боках была способна нейтрализовать любой яд и даже, кажется, радиацию.
Сделаешь нам чай, попросила Кавасима.
Несмотря на лисью пасть, она говорила всё так же отчётливо и всё тем же голосом. Видимо, её облик лисы был только иллюзией.
Но могло быть и так, что иллюзией был её человеческий облик.
Кимитакэ подчинился. Чай был японский зелёная сенча с лёгким ореховым привкусом.
Работа идёт трудно, сообщил он.
Страх ест душу?
Скорее непонимание. Я до сих пор так и не понял, чем именно мы занимаемся. Видимо, мне не положено. Вдруг случайно узнаю одну из тайн государственной важности.
Не всё известно и мне. А ещё много о чём я даже не задумываюсь. Про мико в лисьих масках, кстати, обман. Никто и никогда не воюет и не охраняет в масках. И ты легко догадаешься, почему.
Лицо, что ли, потеет?
Да не в этом дело! Надень любую маску, и сам увидишь. Там обзора толком нет. Точно так же, как в противогазе. Дырочки для глаз мелкие, угол обзора вообще никакой. Чтобы убежать от человека в маске, достаточно прыгнуть в сторону и скрываться за кустами. Мико на острове есть, не отрицаю. В нашей работе без силы богов никуда. Но масок они не носят. Встречают опасность с открытым лицом.
Быть жрецом всё-таки легче, чем быть магом. Жрец может вообще не думать, где живут боги, почему люди им поклоняются. Делай себе ритуалы, и всё.
Если это важно для твоей работы, то можешь принять за правило: боги это те, кому поклоняются. Неважно, человек это, статуя, впечатление или что-то принципиально потустороннее и невидимое. А ритуал это намного важнее, про это ещё Конфуций писал. Это как приёмы ремесленника. Даже если человек, который их выполняет, не знает, зачем они нужны, у него всё равно что-то получится. Поэтому древние и строили государство на ритуале. Трудно научить людей законам, да они и не поймут ничего. А повторять, как положено, способен каждый.
Слушая вас, я ощущаю тревогу. Нам невероятно повезло, что вы на стороне Японии. Страшно подумать, что было бы с нашими офицерами, если бы их послали воевать против таких, как вы.
Это мне повезло, что нашлась империя, в которой я смогла найти приложение своим способностям. Кем я была? Четырнадцатая дочь десятого сына великого князя Су из правящей фамилии. А кем я стала? Леди Восточный Бриллиант и «Маньчжурской Жанной дАрк»! За такое не жалко отдать даже голову!
Чай уже заварился. Кимитакэ аккуратно разливал по чашкам ароматную жидкость.
Когда-то я мечтал узнать, кто стоял за инцидентом Молодых Офицеров, заметил он. После всего, что я пережил, так и хочется сказать «в юности», хотя я вроде бы и не стар. А потом узнал и про Кровавую Лигу, и всё смешалось у меня в голове. Хотя кто за ними стоял по-настоящему, так до конца и не выяснить. Ни за что не поверю, что для двух мятежей хватило просто двух монахов, пусть даже и с древней магией.