Такое может случиться. Кто знает может от всей эпохи Тайсё и останется только трепет отражения неоновой вывески в луже перед входом кинотеатра.
Если вы не возьмётесь за ум и не начнёте решительно действовать, то вся страна окажется в этой луже!
Настырный старичок не носил мундира, а значит, к счастью, преподавал не военное дело. Но спорить с ним было неприятно. Несмотря на все академические достижения, это был один из тех невыносимых людей, кто воспринимает любое несогласие как агрессию. Тем более что он ещё и преподаёт. На любое возражение у таких два ответа: сначала уточняющий, потом, для особо нерадивых собеседников, наводящий. И, наконец, если собеседник упорствует в своём неправильном мнении его просто отправляют прочь, потому что экзамен он провалил, и вообще, что простой смертный, тем более в школьной форме, может знать по сравнению с без пяти минут академиком?
Вы, видимо, специалист в философии и пропаганде? предположил Кимитакэ скорее в надежде сменить тему и избежать скандала.
Мои научные интересы относятся к другой области, был ответ. Я специализируюсь в основном в области истории русской литературы.
Наверное, непросто заниматься таким во время войны. Особенно когда есть опасность, что русские тоже в неё вмешаются. Это может
Можешь быть уверен я уже доказал свою незаменимость. И можешь не беспокоиться за моё финансирование. Военное ведомство крайне заинтересовано в исследовании духовных областей настолько потенциального противника.
И какие направления литературы вам ближе?
Научно изучить целое направление практически невозможно. Я специализируюсь на одном, очень значительном авторе. Уже постичь одного автора по-настоящему непростая задача для исследователя.
Вы, наверное, постигаете наследие Достоевского? Или заняты более новыми авторами, вроде например, Маяковского? вежливо поинтересовался школьник.
Мои научные интересы не включают в себя вторую половину девятнадцатого века, гордо заметил профессор хотя было неясно, чем тут гордиться. А мои исследования, про которые ты мог случайно услышать, посвящены главным образом жизни и творчеству графа Хвостова.
У нас его мало знают, осторожно заметил Кимитакэ. Настолько мало, что можно сказать не знают совсем.
Его даже русские плохо знают. Последнее крупное исследование о нём выходило ещё при жизни Достоевского. Он поздний классицист, а классицисты русским не особенно интересны. Именно многие страницы его творчества остаются загадкой даже для самих русских и доступны только глубочайшим знатокам их культуры. Уже современники пушкинского круга, бессильные понять его старинную символику, предпочитали высмеивать старика. На страницах сочинений графа встречается диковинный бестиарий: зубастые голуби, губастые львы. Вероятно, в ней зашифрованы архетипы русского коллективного бессознательного. Есть у него и совсем непонятная поэзия, в которой явно зашифрованы какие-то масонские тайны. Вот, например, такие строки:
В священных ризах Иоанна
каких мужей течет собор?
Такое не только перевести такое вообразить сложно! Стоят, возвышаясь, какие-то мужи-великаны, облачённые в позолоченные ризы, а сквозь эти ризы протекает огромная соборная церковь видимо, растаявшая. Даже в нашей поэзии редко встретишь такую образность, а европейская поэзия только-только начала до такого доходить.
А что, если этот перевод останется наилучшим, если его вообще не уточнять? предположить Кимитакэ.
Что за чушь ты говоришь? Как же это исследовать, если не понимаешь смысла?
Мне просто кажется, что если у нас получится прояснить все слова, то вдруг окажется, что смысл всплыл но оказался на удивление банальным, заметил Кимитакэ. Я говорю, конечно, больше как читатель и поэт, чем как исследователь и переводчик но тут даже математически доказать можно. Смотрите: пусть у нас есть хотя бы четыре непонятных слова, и у каждого есть по два варианта перевода. Выходит, может получиться шестнадцать разных переводов с разными смыслами. В чём-то они будут похожи друг на друга, в чём-то совершенно отличаться. Но именно в этих переливах смысла, в неопределённости и будет вся глубина. Примерно как в нашей старинной «Кёке о чашке чая» и других стихах, которые меняют смысл, если по-разному читать иероглифы.
Ты неплохо знаешь математику. Для ученика Гакусюина большая редкость.
«Кёка о чашке чая» рассказывает не про математику. Скорее там про международные отношения
Но для науки твой подход неприменим. В науке всё должно иметь ровно один смысл и одно значение. Даже поэзия.
А творчество Луи-Фердинанда Селина вам знакомо? вдруг спросил Кимитакэ, в надежде свернуть с этой академической тропы.
Кто это? Имя у него нерусское.
Это французский писатель.
Я слышал, что граф Хвостов переводил Расина и Буало. Как ты думаешь, этого Селина он тоже переводил?
Думаю, нет. Этот Селин он из современных писателей.
В таком случае, он стоит совсем далеко от моих исследований.
Дело в том, что он меня преследует и всячески стремится выставить меня на посмешище. Сначала он преследовал меня во сне. Потом стал присылать открытки уже наяву.
А вы-то чего боитесь?
Боюсь, что не могу предсказать, что ещё он придумает.
Современная французская литература одно сплошное и непреодолимое огорчение, горестно провозгласил профессор. Кого из модных авторов ни возьми сплошная деградация. Неспроста их армия так легко проиграла немцам. Кокто извращенец, Мальро дадаист, Арагон состоял в коммунистической партии, Сартр вообще связался с суфражисткой и в университете философию преподаёт. На всю Францию Поль Моран единственный порядочный литератор.
Теперь скандал мог случиться и из-за французской литературы. И Кимитакэ решил опять сменить тему.
А как вы думаете, что случилось с трамваем? Уже, наверное, час прошёл.
Старичок уже открыл рот, но так и не успел выдать своё, несомненно, ценное и академическое мнение по транспортному вопросу.
Трамвай сломался, раздался незнакомый мужской голос у них за спиной, вся линия стоит.
Кимитакэ обернулся. Возле ограды, сложенной из необработанных серых камней, стояли трое в коричневых костюмах и одинаковых чёрных галстуках, узких, как речные змеи. Одетые как горожане, но с короткими армейскими стрижками и лицами солдат только что из деревни.
Вид у них был усталый и встревоженный.
Тот, что был повыше, стоял впереди и явно был за главного. А позади них пристроилась крытая повозка с низкорослой лошадкой настолько пыльная и незаметная, что почти сливалась с улицей.
И когда же починят линию? поинтересовался академический старичок.
Мы не располагаем этой информацией, был ответ. Вам предстоит ждать. А школьнику следовать за нами.
А кто вы такие? поинтересовался Кимитакэ.
У вас была назначена встреча на этой остановке. И вам следует проследовать за нами.
Кимитакэ посмотрел вправо, потом влево. Улица была пустынна, и рельсы по-прежнему улетали в сторону моря, словно огромная металлическая стрела. Но их было трое, и они явно были готовы броситься за ним вслед, в каком бы направлении он бы ни бросился.
К тому же доступных сторон было ровно две. Улица была узкая, и по ту сторону трамвайных рельсов поднималась опорная стена земляной насыпи.
Конечно, едва ли эти грубые ребята владели какой-то магией. Но кисточка лежала в портфеле, а плитка туши не была даже растёрта. Сопротивляться они ему не дадут.
К тому же он не был уверен, что это враги. В шпионских играх сложно быть вообще хоть в чём-то уверенным. Они определённо состояли на государственной службе, но какую из фракций поддерживали угадать было нельзя.