— Есть одно обстоятельство, — продолжал Филипп, — на которое я сперва не обратил внимания, а теперь оно представляется мне весьма странным.
— Что это за обстоятельство? — спросила Андре.
— Я не совсем понял, как ты была спасена. Расскажи мне, Андре.
Казалось, девушка сделала над собой усилие.
— Ох, Филипп, я почти ничего не помню, ведь мне было так страшно!
— Ничего, дорогая, расскажи, что помнишь.
— О Господи! Ты же знаешь, брат, что мы потеряли друг друга шагах в двадцати от Гардмебль. Я видела, как толпа потащила тебя к Тюильри, а меня к Королевской улице. Еще мгновение — и ты исчез из виду. Я пыталась к тебе пробиться, протягивала к тебе руки, кричала: «Филипп! Филипп!», как вдруг меня словно подхватил ураган и понес к решеткам. Я чувствовала, что людской поток, в котором я оказалась, несется на стену, что он вот-вот об нее разобьется. До меня доносились крики тех, кого прижали к решеткам. Я поняла, что сейчас наступит моя очередь, и я тоже буду раздавлена, растоптана. Я считала оставшиеся секунды. Я была полумертва, я почти потеряла рассудок, и вдруг, подняв руки и глаза к небу, увидела человека со сверкавшими глазами, словно возвышавшегося над толпой, и люди ему повиновались.
— И человек этот был барон Джузеппе Бальзамо, не так ли?
— Да, тот самый, которого я видела в Таверне; тот, который еще там поразил меня, тот, который будто заключает в себе нечто сверхъестественное. Этот человек подчинил себе мой взгляд, заворожил меня своим голосом, заставил трепетать все мое существо, едва коснувшись пальцем моего плеча.
— Продолжай, Андре, продолжай, — мрачно проговорил Филипп.
— Мне показалось, что человек этот парит над толпой, словно человеческие несчастья не могут его коснуться. Я прочла в его глазах желание спасти, я поняла, что он может это сделать. В эту минуту со мной произошло нечто необъяснимое Несмотря на то, что я вся была разбитая, обессиленная, почти мертвая, я почувствовала, как неведомая, неодолимая сила поднимает меня навстречу этому человеку. Мне казалось, будто чьи-то руки напряглись, выталкивая меня прочь из людского месива, откуда неслись предсмертные стоны, эти руки возвращали мне воздух, жизнь. Понимаешь, Филипп, — продолжала Андре в сильном возбуждении. — я уверена, что меня притягивал взгляд этого человека. Я добралась до его руки и была спасена — Увы, она видела его, — прошептал Жильбер, — а меня, умиравшего у ее ног, даже не заметила. Он вытер со лба пот.
— Значит, все произошло именно так? — спросил Филипп.
— Да, до той самой минуты, как я почувствовала себя вне опасности, все так и происходило. То ли вся моя жизнь сосредоточилась в этом моем последнем усилии, то ли испытываемый мною в ту минуту ужас оказался выше моих сил, но я потеряла сознание.
— В котором часу ты потеряла сознание, как ты думаешь?
— Минут через десять после того, как потеряла тебя из виду.
— Значит, было около двенадцати часов ночи, — продолжал Филипп. — Как же в таком случае вышло, что ты вернулась домой в три часа? Прости мне этот допрос, дорогая Андре, он может показаться нелепым, но для меня он имеет большое значение.
— Спасибо, Филипп, — сказала Андре, пожимая брату руку — спасибо! Еще три дня назад я не смогла бы ответить, но сегодня, — это может показаться странным, — я отчетливее вижу все внутренним взором; у меня такое ощущение, будто чья-то чужая воля повелевает мне вспомнить, и я припоминаю.
— Дорогая Андре! Я сгораю от нетерпения. Этот человек поднял тебя на руки?
— На руки? — покраснев, пролепетала Андре. — Не помню… Помню только, что он вытащил меня из толпы. Однако прикосновение его руки подействовало на меня так же, как в Таверне.