Душа тут не было, но была ванна, и я заставил Джанки забраться в нее, помог усесться и услышал невнятное: «Спасибо, друг». На миг мне стало жаль этого несчастного жалкого дурня, захотелось оставить Джанки Стайна в его аду, уйти и поискать где-нибудь еще. Но он по-прежнему был моей единственной надеждой. Билли-Билли здесь нет, это очевидно, но где-то он был, и Джанки мог знать, где именно. Поэтому я заткнул дыру в ванне пробкой и пустил холодную воду.
Когда ванна наполнилась примерно наполовину, Джанки мало-помалу начал соображать. Начал, но не более того. Он открыл глаза и увидел меня, но не узнал.
— Что ты со мной делаешь? — осведомился он.
— Привожу в чувство, — ответил я. — Хочешь вылезти отсюда?
— Конец моим ботинкам, — сказал Джанки.
— Извини, но я не мог ждать целый день.
— Не надо было портить мои ботинки, — заявил он, все еще не узнавая меня.
Я помог ему вылезти из ванны и пошел в другую комнату за какой-нибудь сухой одеждой.
— На, переоденься, — велел я. — И чтобы был трезвым, когда выйдешь отсюда.
Джанки захлопал глазами. Это был тощий человечек лет сорока с небольшим, с морщинистым лбом и глубокими складками возле рта; он слегка дрожал, несмотря на то, что по всему городу уже начинали дымиться градусники.
— Где мы были вчера вечером? — спросил он меня.
— В раю, — ответил я. — Переодевайся, живо.
Я вышел из ванной и закрыл дверь. В дальнем конце комнаты стоял стол с разбросанными по нему картами. Я пошел туда и разложил пасьянс.
Наконец Джанки вышел из ванной в сухих брюках и рубахе, но босиком.
— В чем дело? — спросил он.
— Ты знаешь, кто я?
— Я, вроде, занимал у тебя деньги, а?
Я вздохнул, до полной ясности рассудка Джанки было еще далеко.
— Поди сюда и сядь, — велел я. — Сыграем в пьяницу.
— У меня горечь во рту.
— Иди, садись.
Он сел, я сдал карты, Джанки взял их и принялся разглядывать. Он моргнул раз-другой, снова уткнулся в карты, разложил их, оглядел комнату, потом опять посмотрел на карты и, наконец, поднял глаза на меня.
— Клей, — сказал он.
— Добро пожаловать, — ответил я.
— Что происходит, черт побери?
— Я привел тебя в чувство. Извини, Джанки, но это было необходимо.
— Привел меня в чувство?
— Когда ты отрубился?
— А сейчас сколько?
Я взглянул на часы.
— Без четверти пять.
— Нынче вторник?
— Ага, — ответил я. — Он самый.
— Я вернулся домой часа в четыре.
— И ширнулся?
— Видать, так, — он потряс головой, поморщился и прижал ладонь ко лбу.
— Ой, башка болит!
— Извини, что пришлось потревожить тебя, парень. Ничего, через минуту опять ширнешься.
— Иисусе… как же голова трещит.
— Джанки, послушай меня. Всего одну минуту.
Он прищурился и взглянул на меня исподлобья.
— Что стряслось, Клей?
— Ты сегодня видел Билли-Билли?
— Конечно. Часов в восемь, возле кинотеатра на углу Четвертой улицы и авеню Би.
— А потом?
— Нет. А что случилось с Билли-Билли?
— В каком состоянии ты его застал?
Он ухитрился выдавить кривую улыбку.
— В таком же, в каком ты меня. В отключке. Он валялся в проулке возле кинотеатра.
— И это было в восемь часов?
— Да. А что? В чем дело, Клей?
— Он впутался в убийство где-то после полуночи.
— Билли-Билли?
— Может, он заглядывал к тебе час или два назад?
— Да я только в четыре до дому добрался, Клей.
— Ладно. Весьма вероятно, что он придет сюда, и довольно скоро. Если это случится, задержи его и позвони мне. Немедленно. Хорошо?
— Ну конечно, Клей.
— Если он придет после девяти утра, позвони Клэнси Маршаллу, я буду у него в конторе.
— В девять я буду спать, Клей.
— Да, надо полагать. Извини, что поломал кайф.
— Черт, да ладно! Все равно надо было сперва пожрать, а уж потом отрубаться. — Он снова поморщился и потер лоб. Потом замер и спросил: — Так Билли-Билли поджаренный?
— Совершенно верно.