И что это бабы так упрямо носят портки? Ну ладно, взбесились они на почве эмансипации, к власти рвутся — так пусть себе властвуют на здоровье, но для этого нужна совсем не та часть тела, которую в штаны облачают, властвовать можно и в юбке… Рыжие патлы заслоняли лицо, из-под брюк торчали туфли на высоких шпильках. Да уж, тут не ошибёшься — женщина. Патлы и портки ещё ни о чем не говорят, но на этаких каблучищах мужики не ходят. Слава богу, хоть на такое они ещё не способны.
Я сделала два снимка, сверкнув вспышкой.
Потом с большой неохотой согласилась подумать, как быть дальше. Мартуся маялась у меня за спиной.
— Тебе не кажется, что она как-то не так выглядит? — встревоженно шипела она. — Вдруг ей плохо, мы с тобой тогда настоящими чудовищами окажемся. Причём нечеловеческими.
— Если она не криминальный элемент, то мы с тобой можем не тратить своё человеколюбие, — холодно парировала я. — Только преступников в нашей стране полагается жалеть, холить и лелеять. Я могу позвонить, если этот паршивый мобильник хоть с кем-нибудь меня соединит. Господи, тебе обязательно надо было вылезать из машины и натыкаться на неё?!
— Необязательно, — с готовностью признала Мартуся. — Но она как-то случайно попалась мне на глаза, вот я из любопытства и подошла…
— Мало того, что ива свисает, так баба ещё и травкой прикрылась. Это полынь с лебедой, я сама их повыдёргивала из этой песчаной горки.
Видишь, это совсем не песок даже, а мой хвалёный садовый чернозём.
— Так ты что, сама прикрыла?
— Кого? Чернозём?
— Да нет же, бабу эту.
— Ты считаешь, что она тут три недели валяется? Я сорняки полола три недели назад!
Неужели не видно, что они совсем высохли!
— Я в сорняках не разбираюсь, — жалобно вздохнула Мартуся. — Но ты права, тётку они слегка прикрывают.
Мы ещё немного постояли, вглядываясь в распростёртую фигуру.
— Тадеуш сегодня приедет? — вдруг спросила Мартуся.
— Приедет, черт побери, но к вечеру. Он уже приезжал сегодня и уехал, я потому и злая. По второму разу подписывать всякую чушь! И Витек явится — в уши мне капать насчёт сигнализации…
Такую ерунду без меня сделать не могут!
— Но ведь платишь за это ты!
— Ну и заплачу! Ты что, видела когда-нибудь, чтобы я изо дня в день трескала чёрную икру, фазанов в малаге и устриц?
— Устрицы — трескала…
— Так ведь это не здесь, а во Франции! На берегу Атлантики! Там они дешевле картошки!
— Дешевле, дешевле, успокойся, — поспешно согласилась Мартуся. — А какое отношение…
— А такое, что я на жратву не трачусь! Ты у меня меха с брильянтами видела?!
— Ну не знаю, если эта твоя куртенка — меха…
— По институтам красоты я не бегаю, на одежду плевать хотела, драгоценности мне до лампочки, бутылка водки у меня по три года стоит непочатая, а шампанское с прошлого года лежит.
Так на что мне деньги тратить…
— На пиво… — робко подсказала Мартуся.
— Ты что, сдурела? Сколько я того пива выпью? Три бочки, что ли? И где мне его хранить? Оно мне вообще вредно, без тебя я его почти в рот не беру. Ну хорошо, — смилостивилась я, — на вино трачусь. Дорогущее оно, конечно, но кабы я лакала в день по бутылке, ты давно бы уже ко мне на могилку ходила, потому как излишек вина тоже во вред. Они и впрямь считают, что я поскуплюсь на дурацкую сигнализацию?!
— А на что тебе, собственно, сигнализация?
У тебя ворам и поживиться почти нечем.
— Потому что воры — дураки, — мрачно объяснила я. — Думают, у меня тут полон дом сокровищ несметных. У нормального человека они наверняка и были бы. Зато у меня есть компьютер, а в нем все моё добро, ворам оно ни к чему, а для меня — смысл жизни. На эту дурацкую зип-дискету я переписывать не умею, то есть умела, но забыла как, и терпения у меня на неё не хватает. Ну и машина моя, конечно.., холера им в бок, далась им моя машина!
— Так и будем здесь и сейчас на эти темы…
Все это время мы стояли на утоптанной дорожке, в двух метрах от лежащей на помойке фигуры, начисто забыв, зачем сюда пришли.
Я опомнилась.
— Как думаешь, она жива? — подозрительно спросила я.