Он ушел, хлопнув дверью, а я продолжал лежать и думать, о том, почему я собственно вообще должен слушать его и бегать, как пес, по первому его зову. Меня охватил безумный приступ ярости, захотелось разбить что-нибудь, но под рукой оказался только будильник. Я его швырнул вслед закрывшей двери и он, ударившись о стену, пронзительно зазвонил. Затем он затих. Наступила полная тишина, я чувствовал, что не могу заставить себя воспринять необходимость как необходимость, я воспринимал ее как досадную помеху, поскольку все мои мысли заняты предстоящей встречей. Я помнил (и как я мог бы забыть об этом!), что сегодня вечером должен встретиться с Крисом. А мне этого делать не хотелось. У меня перед глазами вставал облик этого странного представителя мира массовой культуры, и меня удручала необходимость выполнить обещание. Зачем я согласился на эту встречу? На мой взгляд, то, с чем я столкнулся при нашем знакомстве, предлагало мне поставить аккуратный крест на том, чтобы идти прямым путем. Идти было некуда, стена была непробиваема, я отдавал себе отчет в том, что этот Харди неуправляем, да я и не умею манипулировать людьми даже в целях их собственной безопасности. И все же я знал, что приду, я знал это также свято, как и то, что Генри в данный момент отсчитывает последние минуты, прежде чем подняться ко мне и устроить скандал.
Я встал, оделся, сошел вниз и застал его сидящим за столом с какими-то бумагами, он даже не повернулся, а только махнул рукой в сторону полки, где лежали материалы, которым мне следовало придать внушительный вид. Мне на память пришло высказывание одного моего приятеля из академии: "Ты и представить себе не можешь, как опустился Х, он дизайнерит какую-то газетенку христианско-демократической партии!". Теперь я мог с полной уверенностью сказать, что я опустился значительно ниже.
- Не копайся, - повелительным тоном сказал Генри, следя за моими вялыми движениями, - быстрее делай, быстрее.
Я принялся за работу и на какое-то время забыл обо всем, кроме моей вожделенной графики. Генри встал со своего места, подошел ко мне и стал из-за моей спины наблюдать за происходящим. Я никогда не мог спокойно выносить эту ситуацию, но на этот раз даже не попросил его отойти. Мне было все равно, не знаю только, уже или еще.
- Ты должен сделать сегодня еще кое-что, - произнес он, положив мне руку на плечо. - Но считать будешь сам, я не успеваю.
- Ты же знаешь, я в этом плохо разбираюсь, - ответил я.
- Ничего посмотришь образец, он не сильно отличается. В библиотеке на S*** есть книга "Аспекты северных узлов", где-то у меня телефон был. Там свободный доступ.
- Он отошел к столу поискать записную книжку.
- Нет, нету, - отозвался он, - значит, закажешь на месте.
Затем он вышел из комнаты и вернулся через некоторое время с двумя бокалами коньяка.
- За удачу, Тэн, - сказал он, поставив бокал передо мной и похлопав меня по плечу.
- Это что-то очень крупное, - довольно равнодушно поинтересовался я, имея ввиду его нынешнее предприятие.
- Крупнее не бывает.
- Я пить не буду, - пояснил я, - рука потеряет твердость.
- Ничего, ничего, - Генри выпил свой коньяк и добавил, - но выпей обязательно.
- Выпью, - ответил я с той миролюбивой покорностью, которая возникает у человека в минуты глубочайшей апатии по отношению ко всем раздражителям, кроме одного, формирующего поле параноидальной идеи.
Моей параноидальной идеей был Крис, его глаза сфинкса и нездоровое пристрастие к шампанскому. У меня возник неприятный вопрос, скорее адресованный саму себе, нежели требующий фактического ответа - почему он не смущается присутствием шофера? Бобби, конечно, немало повидал на своем веку, но в этом я находил небольшое утешение. Впрочем, он наверное ему действительно предан, если так рванул к нам на дороге, интересно, за деньги или просто ради искусства? Я попытался представить себе телохранителя-меломана и невольно улыбнулся.
- Генри, - сказал я, подавая ему рисунок, - я пойду в библиотеку вечером.
Генри свернул схему и положил ее в футляр.
- Не забудь, в десять они закрываются, - напомнил он, уже на пороге комнаты - имя - Грегори Адамс, на букву Г в каталоге. Выпей коньяк.
Он удалился в приподнятом настроении, и я остался в полном одиночестве. До прихода Хелен оставалось еще пять часов и я решил немного поспать. Но спать не хотелось. Я приготовил коктейль, смешав коньяк с шоколадным ликером, и выпил, не раздумывая. Впервые в жизни я испытал безумное искушение порыться в бумагах Генри. Я знал, что никогда себе этого не позволю, но сейчас желание было настолько велико, что я едва мог ему сопротивляться. Я вошел в его комнату и направился к столу и тут обратил внимание на висевший в изголовье рисунок - копию, сделанную мною полгода назад. Я приблизился, чтобы рассмотреть ее получше, у меня появилось странное чувство, что я не чувствую связи с собственной рукой, как будто не я ее делал. Я видел в графической сетке рисунка настолько отвратительные формы жизни, что их даже невозможно было описать словами. Это был мир кошмарных паразитов, мои ощущения прекрасно понял бы ребенок, ибо я чувствовал абсолютное бессилие перед тем, что созерцал. Но самое страшное ощущение было связано не с этим, а с тем, что при взгляде на рисунок в моем сознании всплывала пылающая комната. Я не мог понять, каким образом связаны все эти разрозненные вещи - копия, деньги на карточке Генри, Виола, Томас, но я знал, что все они были связаны. Я не хочу, я не должен об этом думать - сказал я себе и с трудом оторвавшись от созерцания рисунка вышел из комнаты. Желание навести ревизию у меня пропало. Возможно, это был страх, а возможно, я догадывался, что этот шаг мне ничего не даст.
Хелен пришла без опоздания. Она приготовила мне завтрак и спросила, что купить в магазине. Я ответил, что мне все равно и что она может брать все, что угодно, на свое усмотрение, поскольку я ужинать сегодня не буду.
Она посмотрела на меня с подозрением, но задавать вопросы не решилась. Около шести вечера я ушел из дома. Мне не терпелось попасть в центр. С лихорадочным азартом я побродил по улицам в течение двух часов, зашел в библиотеку и обсерваторию. В обсерватории было пусто. Сотрудница заведения, пожилая дама спросила меня, не угодно ли мне посмотреть новый фильм о смещении орбит астероидов, я поблагодарил ее за предложение и попросил разрешения подняться к телескопу. Она проводила меня и принесла календарь, с указанием видимости планет на сегодняшний день.
- Это для посетителей, - объяснила она, - здесь есть отклонения, но очень незначительные, вот сегодняшнее число.
- Спасибо, - ответил я и уставился в объектив.
- Боюсь, вы ничего не увидите, - оправдывалась она, - оборудование у нас старое, а видимость сегодня очень плохая.
Я действительно ничего не увидел, кроме серого тумана.
- Обсерваторию должны скоро закрыть, - печально добавила она, - вы, наверное знаете.
Я покачал головой. Время неумолимо приближалось к десяти.
- Вы потеряете работу? - спросил я ее.
- Мне бы не хотелось так говорить, но, наверное, так и будет. - Она поправила брошку, которой был заколот ее зеленовато-серебряный шарф.
- Вот вам мой телефон, - сказал я, достав визитку Генри, - если возникнут проблемы, позвоните. У моего родственника есть возможность вам помочь.
Она смущенно взяла у меня визитку. И горячо поблагодарила меня.
- Можно узнать, как вас зовут? - спросила она робко, провожая меня до самого выхода.
- Марлоу, - коротко ответил я. - Звоните обязательно, я постараюсь вам помочь.
Я вышел на улицу. Было уже совсем темно. Недалеко от ворот обсерватории стоял лимузин Харди. С минуту я колебался. Мне страшно захотелось проскользнуть незамеченным и исчезнуть в толпе, беспрерывно курсировавшей по окружающим улицам. Но было поздно - из машины вылез Бобби и, облокотившись на крышу машины, закурил сигарету. Пройти мимо него было уже невозможно. Я глубоко вздохнул и бодро направился к машине. Крис заметил меня в окно и распахнул дверь. Я сел, поздоровавшись вежливо, но с плохо скрытым напряжением. Бобби сел за руль и мы тронулись. Крис как и в первую нашу "прогулку" сидел, вальяжно закинув руку мне на плечи. Минут десять мы ехали молча. Затем он спросил:
- Хочешь выпить?
- Нет, - ответил я, набравшись смелости.
- А я хочу, - заявил он и достал бутылку джина. Открыл ее и стал пить из горла.
- Хочешь? - он протянул мне бутылку.
- Нет, - упрямо ответил я.
- У тебя проблемы? - поинтересовался он, вероятно, недовольный моим молчанием.
- Нет, - повторил я, опасаясь, что в третий раз все же выведу его из себя.
- Ну и круто. Курить будешь? - он полез за своими любимыми сигарами.
Я согласился и затянулся пару раз. Меня не тошнило. Вероятно, тошнота была связана с шампанским.
В этот момент я заметил на сидении журнал. Я взял его и посмотрел на страницу, на которой он был открыт. На странице была фотография Криса с ослепительной блондинкой, а внизу была надпись "Хрупкое счастье Мерелин Харди".
- Это моя жена, сучка, - прокомментировал Крис, заметив, что я взял журнал. - Нравится?
- Почему ты называешь ее сучкой? - неожиданно раздраженно спросил я.
Он задумался и не отвечал минуты две, а затем вдруг громко заорал:
- Бобби, скажи ты, Мерелин сучка или нет?
- Без комментариев, - отозвался шофер, не поворачивая головы.
- Вот видишь, - он развел руками, - значит, сучка.
Он продолжал спокойно потягивать джин и курить.
- Так нравится она тебе, скажи, - вернулся он с упорством зациклившегося неудачника к вопросу о своей жене.