Закон не возникает как нечто совершенное изаконченное. Он развивался тысячелетиями и всееще продолжает свое развитие. Эпоха его зрелости-- эпоха нерушимого мира -- может никогда ненаступить. Напрасно систематизаторы правадогматически стремятся сохранить давнишнееразличие между частным и публичным правом,доставшееся нам от прошлого и понимаемое напрактике далеко не однозначно. Неудача такихпопыток, склонившая многих отказаться отуказанного различия, не должна удивлять нас. Эторазличие -- догма, а не реальная действительность;система права однородна и не поддерживает его.Различие это исторично, оно -- результатпостепенной эволюции и совершенствования идеиправа. Идея права была, прежде всего, реализованав той сфере, где поддержание мира было всегонужней для обеспечения целостности экономики, --в отношениях между индивидуумами. Только длядальнейшего развития цивилизации, котораявырастает на этом фундаменте, становитсясущественным установление мира в более высокихсферах. Этой цели и служит публичное право.Формально оно не отличается от частного права, ноощущается как нечто отличное. И это потому, чтооно только позднее достигает того же развития,что частное право ранее. В публичном правепринцип защиты существующих прав еще не развитстоль же сильно, как в частном праве. [31*] С чисто внешней сторонынезрелость публичного права легче всего узретьиз того факта, что оно менее систематизировано,чем частное право. Международное право все ещенеразвито. Во взаимоотношениях между народамивсе еще признается произвольное насилие какрешение, приемлемое при некоторых условиях. В тоже время в других областях, которые регулируютсяпубличным правом, произвольное насилие в формереволюции находится вне закона, хотя и нетусредств для эффективного предотвращения такогонасилия. В сфере частного права насилиесовершенно вне закона, за исключением случаевнеобходимой обороны, когда особыеобстоятельства допускают его как действиезаконной защиты.
Тот факт, что нечто ныне являющееся правом, былоизначально несправедливостью или, точнее говоря,было вне сферы права, не свидетельствует обущербности правового порядка. Так можетвоспринимать ситуацию тот, кто пытается найтиобоснование правопорядка в морали исправедливости. Но этот факт никоим образом несвидетельствует о необходимости или полезностиотказа от системы собственности или ееизменения. Попытка доказать, что этот фактузаконивает требование уничтожения отношенийсобственности, -- это абсурд.
3. Теория насилия и теория общественного договора
Торжество идеи права было медленным и трудным.Медленно и с трудом она вытесняла принципнасилия. Вновь и вновь одолевало старое; вновь ивновь история права начиналась сызнова. Одревних германцах Тацит [47]сообщает: "Pigrum quin immo et iners videtur sudore adquirere quod possissanguine parare" [32*]. Этивзгляды безмерно далеки от тех, которыегосподствуют в современной хозяйственной жизни.
Такая противоположность взглядов выходит запределы проблемы собственности и охватывает всенаше отношение к жизни. Это противоположностьмежду феодальным и буржуазным способамимышления. Первый подход выражен в романтическойпоэзии, красота которой восхищает нас, хотяпредлагаемое ею видение жизни может увлечь настолько на миг, пока поэтическое впечатление ещесвежо. [33*] Второйподход развит социальной философией либерализмав великую систему, в сооружении которойсотрудничали лучшие умы всех времен. Ее величиеотражено в классической литературе. Влиберализме человечество приходит к осознаниюсил, которые направляют его развитие. Тьма,покрывающая историческое прошлое, рассеивается.Человек начинает понимать общественную жизнь ивносит в ее развитие сознание.
Феодальный подход не достиг сходного уровняпостроения законченной системы. Было простоневозможно домыслить до конца, до логическойзавершенности теорию насилия. Попытайтесьполностью реализовать, хотя бы мысленно, принципнасилия, и его антиобщественный характер будетразоблачен. Он ведет к хаосу, к войне всех противвсех. Никакими ухищрениями не избежать этого. Всеантилиберальные теории общества снеобходимостью остаются фрагментарными иливедут к самым абсурдным заключениям. Когда ониупрекают либерализм в приземленности, впренебрежении ради мелочных заботповседневности всем высшим, они просто ломятся воткрытую дверь. Ибо либерализм никогда непретендовал ни на что большее, чем бытьфилософией повседневности. Он учит только тому,как действовать и воздерживаться от действий вземных делах. Он никогда не претендовал на то, чтоспособен раскрыть Последнюю из Величайших ТайнЧеловека. Антилиберальные учения обещают все.Они обещают счастье и духовный мир, как если бычеловек мог получить благословение свыше. Лишьодно вполне определенно -- в их идеальнойобщественной системе производство материальныхблаг уменьшится очень основательно. Что жекасается ценности того, что предлагается взамен,мнения, по крайней мере, разделяются [34*].
Последним прибежищем критиков либеральногоидеала общества является попытка разрушить этотидеал его же собственным оружием. Они стремятсядоказать, что он служит и намерен служитьинтересам одного-единственного класса; что мир, ккоторому стремится либерализм, благоприятентолько для ограниченного круга и вредоносен длявсех остальных. Даже общественный порядок,достигаемый в современном конституционномгосударстве, основан на насилии. Его претензия нато, что в основании этого порядка -- свободныедоговорные отношения, которые в реальности,говорят они, представляют собой только условиямира, продиктованные победителями побежденным, иусловия этого мира действительны лишь до тех пор,пока сохраняется их установившая власть, и недольше. Вся собственность основана на насилии иподдерживается насилием. Свободные рабочиелиберального общества суть то же, чтонесвободные феодальной эпохи. Предпринимательэксплуатирует их так же, как феодальныйвластитель -- своих крепостных, как плантатор --своих рабов. Что такие и им подобные возражениявозможны и что им верят, показывает, сколь низкоупало понимание либеральных теорий. Но этивозражения никоим образом не возмещаютотсутствие у антилиберальных движенийсистематизированных теорий.
Либеральная концепция общественной жизнисоздала экономическую систему, основанную напринципах разделения труда. Наиболее типичнымвыражением экономики обмена являются городскиепоселения, которые возможны только в такойэкономике. В городах учение либерализма былоразвито в законченную систему, и здесь оно нашлобольшинство своих сторонников. Но чем сильнее ибыстрее возрастало богатство, чеммногочисленнее были переселенцы из деревни вгород, тем ожесточеннее были нападки налиберализм под знаменем принципа насилия.Переселенцы быстро находили свое место вгородской жизни, они быстро усваивали (чистовнешне) городские манеры и мнения, но еще долгооставались чужими городскому образу мыслей.Социальную философию нельзя усвоить столь желегко, как умение носить костюм. Она должна бытьзаработана -- оплачена усилием мысли. Потому то мыи обнаруживаем в истории опять и опять, что эпохироста и распространения мира либеральной мысли,когда богатство увеличивается вместе сразвитием разделения труда, перемежаютсяэпохами, в которые господствует принцип насилия,а богатство сокращается из-за упадка системыразделения труда. Рост городов и городской жизнибыл чрезмерно быстрым. Этот рост был скорееэкстенсивным, чем интенсивным. Новые жителигородов изменились только поверхностно, они несменили строй мысли, не стали настоящимигражданами. Об эту скалу разбивались все эпохикультуры, исполненные буржуазным духомлиберализма; на этом же подводном камне, похоже,разлетится и наша собственная буржуазнаякультура, наиболее поразительная в человеческойистории. Более опасными, чем варвары, штурмующиестены извне, являются находящиеся внутри оградымнимые горожане -- горожане по внешнему виду, ноне по своему мышлению.
Недавние поколения были свидетелями мощноговозрождения принципа насилия. Современныйимпериализм, доведший мир до мировой войны совсеми ее ужасными последствиями, развиваетстарые идеи защитников принципа насилия, лишьслегка их замаскировав. Но, конечно же,империализм не в состоянии выдвинуть впротивоположность либеральной теориисобственную завершенную систему. Несомненно, чтотеория, согласно которой борьба есть движущаясила роста общества, никоим образом не можетвылиться в теорию сотрудничества, а такой должнабыть любая теория общества. Теория современногоимпериализма характеризуется использованиемнекоторых естественнонаучных выражений, таких,как "учение о борьбе за существование" и"концепция расы". С этим багажом оказалосьвозможным отчеканить множество лозунгов,доказавших свою пропагандистскую эффективность,но ничего более. Все эти идеи, выставляемыесовременным империализмом, давным-давно былиразоблачены либералами как ложные доктрины.
Один из империалистических аргументов,возможно, сильнейший, вытекает из полногонепонимания существа собственности на средствапроизводства в обществе с разделением труда.Важнейшей задачей считается обеспечение нациисобственными шахтами, собственными источникамисырья, собственным флотом и портами. Ясно, чтоэтот аргумент порожден представлением, чтонатуральная собственность на эти средствапроизводства неделима и что она приносит выгодутолько тем, кто физически владеет ею. И неосознается, что такой взгляд ведет логически ксоциалистическому учению о характересобственности на средства производства. Ибо еслиплохо то, что Германия не имеет собственных,германских хлопковых плантаций, то почемутерпимо положение, когда каждый отдельный немецне имеет собственной шахты, собственнойпрядильной фабрики? Может ли немец счестьЛотарингские железные копи более своими втом случае, когда их владелец -- немец, чем когдаих владелец -- гражданин Франции?