Оборотень . Назови его.
Испытуемый . Брат Жан из Сен-Лёфруа. Он исцелил Оборотня от болезни святого Кене , и Оборотень сказал: "Никогда стрела волка не пробьет его рясы, никогда нож волка не рассечет ему тонзуры".
Оборотень . А кто пастухи?
Испытуемый . Сеньоры.
Оборотень . А кто хуже всех из этих пастухов?
Испытуемый . Жильбер д'Апремон, называющий себя хозяином этой земли, будь он трижды проклят.
Оборотень . Кто волки?
Испытуемый . Самые вольные из обитателей леса. Они повинуются только атаману, которого выбирают по своей воле, работают только на себя и живут по-братски, а потому вся эта страна и принадлежит им.
Оборотень . Что ты сделал, чтобы стать волком?
Испытуемый . Я взял у пастухов все, что только мог, и убил одну собаку.
Крестный . Да, он молодецки распорол брюхо старому сторожу Матьё, которого мы отметили крестом за повешенного Жана Куцего, живодера.
Оборотень . Коли так, принимаем тебя в товарищи. Поклянись исполнять наши законы, и ты будешь волком. Клянись быть в смертельной вражде с пастухами, овцами и собаками, иначе говоря, барами, крепостными и лесниками.
Испытуемый . Клянусь.
Оборотень . Клянись, что будешь помогать нам, волкам, лесной вольнице, стрелой, ножом, правой рукой, правым глазом.
Испытуемый . Клянусь.
Оборотень . Ты никогда не станешь есть мяса медведей и волков, ибо они, как и ты, воюют с пастухами и овцами. Сверх того, ты будешь поститься по субботам до полудня, ибо в субботу первый волк пошел искать воли в лесу.
Испытуемый . Клянусь соблюдать эти заповеди.
Оборотень . Итак, именем святого Ферреоля Аббевильского, именем Гольфарина, Магометова племянника , святого Николая и святой Марии Многомилостивой посвящаю тебя в волки и дарую тебе эти леса, а с ними этот лук и этот топор, чтобы защищать их. Хвати топором по этому колу и скажи: "Да поступит так святой Ферреоль с Жильбером д'Апремоном".
Испытуемый . Да поступит так святой Ферреоль с Жильбером д'Апремоном!
Оборотень . Годефруа Косой! Как будут звать его меж волками?
Крестный . Этьен Длиннозубый.
Оборотень . Этьен Длиннозубый, ладно! Годефруа! Скажи ему на ухо наш пароль... Братья, у нас одним братом стало больше!
Разбойники . Ноэль! Ноэль!
Оборотень . Так выпьем же за здоровье нового брата!.. Тише! Кто-то идет по сухой листве... Стойте! Моя собака виляет хвостом, значит, свой.
Помощник . Это возвращается Вильфрид.
Оборотень . Что нового там, в долине?
Вильфрид . Да ничего особенного. Я иду из Солле. Сивард, самый сильный из предводителей вольных отрядов , готовится там к походу.
Оборотень . А видел ты, что с ним за люди?
Вильфрид . Он пополнил свой отряд. Я насчитал сорок панцирей и восемьдесят стрелков. Я переоделся торфяным рабочим и потолковал с ними в кабаке. Среди них есть изрядные головорезы, совсем недавно прибывшие из Англии; по-французски они - ни слова, но сильные, хорошо скроенные, всегда готовые выпить, охотники поживиться в этой стране, как раньше поживились их товарищи.
Оборотень (обращаясь к своему помощнику) . Они, наверно, готовятся к набегу на Апремон. Ты как думаешь?
Помощник . Я того же мнения, что и ты. Завтра день святого Лёфруа; по случаю праздника все крепостные перепьются, и когда они наполнят брюхо пивом и вином, как свиньи желудями, тут-то Сивард и попользуется.
Вильфрид . Англичанин зол на Жильбера, а его стрелки, насколько мне известно, зарятся на его коров.
Оборотень . Клянусь рогами дьявола, у Жильбера отличные коровы, было бы грешно позволить этим английским ворам угнать их. Мы ввяжемся в это дело, клянусь чревом святого Кене! Рыбу ловят в мутной воде!
Помощник . Атаман прав, черт возьми! Пока англичане и апремонские псы будут заняты поножовщиной, мы сможем здорово поживиться.
Вильфрид . Эх, если б нам захватить какого-нибудь жирного монаха из аббатства Сен-Лёфруа! Мы взяли бы за него знатный выкуп, стоило бы только послать остальным одно ухо пленника.
Оборотень . Что пошлет святой Николай , то и возьмем. Предоставь дело мне, увидишь, я уж не поскуплюсь. Друзья! Вчера мы разбили лагерь в этом овраге, а вы знаете наш обычай. Сегодня мы проведем ночь в большой пещере возле потока. Там мы сможем вволю и попить и повеселиться, не боясь, что лесники застигнут нас врасплох. Итак, в путь! Разведчики, вперед! Тащите котлы и дичь да живей, живей!
Разбойники нагружают себя разным скарбом и трогаются в путь. Вильфрид, Оборотень и его помощник отстают.
Вильфрид . Одно слово, Оборотень.
Оборотень . Чего тебе?
Вильфрид . Я сказал не все новости. Ждал, чтоб они ушли.
Оборотень . Говори.
Помощник . Какая-нибудь беда?
Вильфрид . Жирар-тележник попался. Латники д'Апремона напали на его след.
Помощник . Наш лазутчик? Скверно! Где же он укрылся?
Вильфрид . В аббатстве Сен-Лёфруа.
Оборотень . Дурень! Ему бы убежать в лес.
Помощник . Либо монахи его выдадут, либо Жильбер нарушит право убежища . Жирара можно считать погибшим. Его повесят. Что ты на это скажешь, Оборотень?
Оборотень . Что ж, смерть как смерть!
Помощник . Придется кое-что отложить из первой же добычи, какая нам достанется, и заказать обедню за упокой его души.
Оборотень (помолчав минуту) . Я сам отслужу по нем кровавую обедню! Сам буду править ее и вот чем стану священнодействовать. (Показывает палицу.) А теперь - в пещеру! У меня в глотке горит, как, бывало, в моем горне. Пойдем, выпьем по чарке. (Уходит с песней.)
Вильфрид (обращаясь к помощнику) . Недобрая весть!
Помощник . Ничего не поделаешь! Сегодня один, завтра другой. Идем ужинать.
Уходят.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Готическая зала в аббатстве Сен-Лёфруа; она освещена множеством факелов и великолепно убрана.
Капитул монахов, собравшийся для избрания настоятеля. На авансцене - брат Игнатий, брат Годеран, брат Сульпиций.
Брат Игнатий (с письмом в руке) . Он выражается ясно. "Выберите в настоятели моего кузена", - говорит он нам. Письмо очень настойчивое, запечатано оно его гербовой печатью, а вот его крест вместо подписи . Что делать?
Брат Годеран . То же, что делает тростник при ветре. Мы лишь слабый тростник, а Жильбер д'Апремон неистовее аквилона.
Брат Игнатий . Знаю, Годеран, вы противник крайних мер. Но все же и вам следует помнить, что мы у смертного одра покойного аббата Бонифация поклялись избрать брата Жана, его любимца. И разве мы затем не подтвердили эту клятву самому брату Жану?