— Удлиненная верхняя черта у пятерки… Утолщенное закругление у шестерки… Нет, ребята, это писал совсем другой человек.
Скалли пощадила самолюбие напарника — в ее взгляде не было и намека на ухмылку. Все равно горбатого могила исправит. Для любой странности у него первое объяснение — паранормальность. Вот и сейчас… Ишь как разочарованно вздохнул!
Приют «Наследие»
Колсон, штат Вашингтон
26 апреля 1994
Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…
— До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
Но Роланд понимает, что видеться они не будут, и начинает плакать.
А вокруг становится темно.
— Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! говорив ему доктор Сорнуэл. — Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.
Вот он, доктор Сорнуэл, рядом. Белый халат в алых пятнах… Залитая алым белая борода… У него нет головы… Вместо головы кровь… Но голос его, доктора Сорнуэла.
— Роланд, открой дверь!
Раздается щелканье клаветуры. Кричит Ародинамическая Труба. Пищит замок на двери лаборатории.
— Какой у тебя номер? — спрашивает доктор Китс.
— Три и пятнадцать, — говорит Роланд.
Они заходят в лабораторию.
Щелкает клавиатура. Кричит Ародинамическая Труба.
— Ой, Роланд! — Трейси улыбается. — Спасибо!
— Между прочим, Фрэнки прав, — говорит доктор Китс. — Эксперимент можно было продолжить.
— Но на кнопку будешь нажимать ты.
— До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
Рядом с мамой он видит себя.
— Здравствуй, Роланд, — говорит кто-то. — Ты любишь звездочки? Ты хочешь работать в лаборатории?
Роланд кивает. И берется за швабру — пора швабрить пол, вон сколько меловых крошек возле урны.
— Роланд, открой дверь!
Доктор Сорнуэл выходит из Ародинамической Трубы. У него нет головы… Вместо головы кровь…
— До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться.
— Здравствуй, Роланд, — говорит кто-то. — Ты хочешь работать в лаборатории?
И Роланд понимает, что это говорит он. Сам. Себе…
Роланд стиснул зубы и проснулся.
В его ушах все еще кричала Ародинамическая Труба. Но быстро успокоилась, затихла.
Роланд поднял голову. Он лежал в свой комнате на своей кровати. Вокруг жила ночь. На улице, в комнате, у него в голове. Доктор Сорнуэл, мама, Трейси…
Это был просто истошный сон, от которого Роланду сразу стало очень грустно. Захотелось к Трейси, но туда было нельзя. Миссис Стоуди заругалась бы… Зато звездочки были рядом, под подушкой. Роланд просунул к ним руку, погладил коробочку. Звездочки разговаривали о чем-то друг с другом. Они любили друг друга. И Роланда. А больше его никто не любил. Ни мама, ни миссис Стоуди. Разве что Трейси…
Грусть ушла. Как будто он вытащил из пачки лист зеленой бумаги и начал рисовать фломастерами. Грусть ушла, но захотелось пить.
Роланд поднялся с кровати, подошел к холодильнику, открыл дверцу, взял баночку кока-колы. И замер: ему вдруг показалось, что в комнате появился еще кто-то. Роланд повернул голову в сторону двери.
Но тут его не стало.
Лаборатория «Мэйхан»
Ночь с 26 на 27 апреля 1994
Арни Китс работал. Он любил работать именно в такое время, ночью, когда уже никого нет, не толкутся вокруг лаборанты, не рассказывает анекдотов с картинками Нолет, не зудит над ухом Берт Сорнуэл. Да, не доведется больше бедняге читать свои проповеди. Хоть и зануда он был — да и умом не отличался, — а все равно жаль старика!..
Негромко звучала в наушниках музыка «Пинк Флойд».