3
Дом протекал. Тяжёлые капли срывались с потолка и шлепались на крашеный пол. В сенях капли со звоном разбивались о стол, жестянку с керосином, умывальник. Артём сидел на крыльце, отгороженный от мира стеной дождя.
Артёма переполняло чувство радости. Неожиданно для себя во все горло затянул; "Ревела буря-а, гром греме - эл…" И умолк, взглянув в сторону детского сада. Во дворе никого не было. Детишки со своими воспитательницами сидели в комнатах и, слушая шум дождя, разучивали новую песенку. А покинутые деревянные лошадки сиротливо мокли на детской площадке.
Давно Артём не чувствовал себя так хорошо. В городе его последнее время одолевали совсем другие чувства: усталость, опустошённость, утрата веры в себя. В такие дни хотелось напиться или уехать куда - нибудь. А куда - нибудь - это снова город, приятели, мимолётные знакомства. А потом и оттуда хотелось поскорее уехать… Иногда, валяясь на неубранной гостиничной койке, далеко - далеко от дома, он думал, что жизнь сыграла с ним злую шутку: почему до сих пор он не встретил девушку, на которой смог бы жениться? Бывая в гостях у женатых приятелей, Артём с горечью ловил себя на мысли, что он завидует их семейной жизни, пускай даже мещанскому, уюту. Как это, наверное, здорово, когда кто - то заботится о тебе, ждёт… И даже жалобы приятелей на жён, которые не дают им как следует выпить, пилят за это, казались ему детскими.
Дождь кончился, но ещё долго слышалось шуршание капель в сенях, на чердаке. Артём перегнулся через перила крыльца и увидел себя, будто в зеркале, в большой деревянной, переполненной водой бочке. Широколобый, чернобородый, в серых глазах живой блеск. Довольно живописная личность. Подмигнув своему изображению, он бросил в бочку подвернувшийся под руку камень: вода заволновалась, и изображение исчезло.
Бороду Артём отпустил два года назад, когда был с ихтиологами в длительной экспедиции в Хибинских горах. Тогда все мужчины, кроме начальника экспедиции, отпустили бороды. Портреты этих озёрных бродяг, написанные Артёмом, были опубликованы в журнале "Смена". Кто - то сказал, что борода идёт Артёму, но он не потому оставил её.
Во - первых, не нужно каждый день бриться, во - вторых, если раньше, над чем - нибудь задумываясь, он терзал свой многострадальный нос (как - то в детстве его перебили палкой в неравной драке), то теперь накручивал на палец бороду, пощипывал усы.
За девушками он ухаживать не умел, тем не менее нравился многим, хотя сам искренне удивлялся этому. От него - рослого, крепко сколоченного - веяло силой. А в серых глазах, особенно когда он задумывался, появлялась несвойственная его мужественному облику нежность.
С крыши все реже срываются тяжёлые капли. На край бочки приземлился воробей и, озорно поглядывая на Артёма, стал пить, смешно приседая на ногах - спичках. В огороде заквохтали куры. Отворилась дверь детсада, и высокая русоволосая воспитательница оглядела притихший, искрящийся дождевыми каплями двор, раздумывая: выводить на мокрую площадку свой выводок или подождать, когда солнышко выглянет?..
Когда Артём заколачивал окна, он думал, что ночует здесь последнюю ночь, а утром вот взял и оторвал доски напрочь. Друзья его уже в Паланге, а что ему делать летом в Ленинграде? Можно пожить и в деревне, а там видно будет… Во всяком случае, дом продавать не стоит. Не так уж и далеко Смехово от Ленинграда - за полдня можно добраться. Поживёт он здесь, попишет иа пленэре…
Да что и говорить, утром, выскакивая на росистую лужайку и видя солнце, слыша щебетанье птиц, пчелиный гул, он чувствует себя счастливым. Каждый день приносит отличное настроение. Что ещё человеку надо?
Решено, дом нужно ремонтировать. Жить в нем нельзя. Дом, как говорится, дошёл до ручки.
Артём посоветовался с Кошкиным; тот долго чесал макушку, потом сказал, что подумает.
Плотники приходили, подолгу смотрели на старый дом, будто видели его впервые, справлялись о цене и, попросив закурить, уходили. Артём понемногу набавлял цену. И теперь плотники не сразу уходили: садились на бревна, курили, толковали о международном положении, но окончательно договариваться не торопились. Все они в один голос заявляли, что работы предстоит много. По сути дела, нужно строить новый дом. На всякий случай Артём набросал на ватмане внушительный чертеж. Кроме двух комнат и кухни, запланировал наверху мастерскую.
В конце концов Артём договорился о ремонте дома с разбитным мужиком по фамилии Паровозников. Тот пообещал привести бригаду плотников, и они в два счета соорудят ему избу. После молчаливых, осторожных мужиков, не спешащих дать своего согласия, Паровозников произвёл самое наилучшее впечатление. Сойдясь в цене, ударили по рукам, и Паровозников удалился, пообещав в пятницу привести бригаду.
Но в пятницу снова весь день лил дождь.
4
В субботу наконец прибыла плотницкая бригада: пять молчаливых мужиков с топорами и ломами.
- Бригада "Ух!", - осклабился Серёга Паровозников, подрядчик. - Пьёт за десятерых - работает за двух! - И тут же пояснил: - Это я для смеху…
Артём вежливо улыбнулся на эту грубоватую шутку. Мужики не улыбались. Они хмуро смотрели на дом и помалкивали. Один из них, в замусоленном до блеска ватнике, снял топор с плеча и решительно засунул за пояс, как бы говоря этим: мол, не стоит и дела начинать. Другой плотник, в солдатских галифе и ситцевой рубашке, осторожно постучал ломом по срубу.
- Раскатаешь ево, а потом, чего доброго, и не собрать будя? - сказал он.
- Хибара гнилая, что и говорить, - согласился Серёга.
- Овчинка выделки не стоит, - сказал плотник в галифе.
Ещё двое решительно засунули топоры за широкие командирские пояса. Если одежонка у них была не ахти какая справная, то ремни у всех отличались добротностью.
- Я уже и вещи вынес, - забеспокоился Артём.
- Велика беда! - сказал мужик в галифе. - Вещички и занести недолго.
Самый хмурый из них - в замусоленном ватнике - сплюнул и буркнул:
- Пошли, мальцы! - И первым направился к калитке, висевшей на одной петле.
Вслед за ним затопали и остальные. Серёга сокрушённо покачал головой и развёл руками.
- Сотню надобно прибавить, хозяин, - сказал он. - За гнилость.
- За гнилость? - удивился Артём.
- Четыре венца все одно придётся менять, - сказал Серёга. - Так и быть, матерьял наш.
Мужики - они остановились за калиткой и чутко прислушивались к переговорам - загалдели, засморкались.
- Четыре! - подал голос один из них. - Все пять.
- Кто же за такую плату возьмётся дом перебирать? - покачал головой Паровозников. - Ткни ломом - и рассыплется…
- Тем более, раз сам рассыплется - вам меньше работы, - сказал Артём. - Мы же, кажется, с вами обо всем договорились?
- К массам тоже надо прислушиваться, - ухмыльнулся Серёга и кивнул на мужиков. - Это я для смеху…
- Ладно, - сдался Артём. - Прибавлю сотню, но чтобы больше - ша! Я вам дал чертеж, там все рассчитано, а вы мне…
- Через полтора месяца, хозяин, получишь ключи в ручку… - оживился Паровозников. - Как в Америке. Это я для смеху…
Серёга Паровозников - квадратный мужик с короткой шеей, широким щетинистым лицом и маленькими хитрыми глазами. На верхней губе - синеватые точечки - след старого ранения. Ему что - то около пятидесяти. Одет, как и положено подрядчику, поприличнее других. Серый бумажный пиджак, зелёная рубашка, неизменные для этой местности солдатские галифе и кирзовые сапоги. На тронутой сединой голове кепчонка блином. К месту и не к месту он вставлял своё любимое "Это я для смеху". Когда Паровозников смеётся, видно, что у него не хватает трёх передних зубов.
- Полтора месяца… - усомнился Артём. - Это действительно для смеху.
- Давай сразу договоримся, хозяин, - посуровев, сказал Серёга. - Ты мне верь, как себе… Паровозников слов на ветер не кидает. Сказано через полтора - приходи день в день за ключами. Как в Америке - получишь в ручку. Живи себе на здоровьичко в новом доме и добрым словом поминай Серёгу Паровозникова… - Он повернулся и крикнул плотникам: - Эй, мужички! Кончай забастовку - дело улажено!
Хмурые загорелые лица плотников просветлели. Топоры, как по команде, выскочили из - за поясов и снова удобно устроились на плечах. Бригада "Ух!" так решительно и целеустремленно двинулась вперёд, что Артём отступил, ожидая, что сию минуту ломы и топоры врежутся и врубятся в почерневшие бока старого дома. Но ничего подобного не произошло. Мужики сели в кружок на просохшем после дождя лугу и вытащили папиросы. Серёга Паровозников, немного косолапя, подошёл к Артёму. Потёр кулаком подбородок, так что щетина заскрипела, и сказал:
- По русскому обычаю, хозяин… ударили по рукам… Сам понимаешь!
- Обычай такой, - не очень уверенно возразил Артём, - сделал дело - гуляй смело.
- Мы же не курятник будем ставить - дом! - обиделся Серёга. - Паршивый мопед покупают - спрыскивают, а это же хоромина!
- Я идти должен? - сдался Артём.
- Это мы не позволим… - сказал Серёга. - Ты хозяин, твоё дело давать указания, платить звонкую монету, а уж за горючим мы сами… Это я для смеху. - Он обернулся к мужикам: - Гришка, пулей к Матрёне!
С травы поднялся здоровенный мужик с буйной нечёсаной головой и мутноватыми глазами. Вытряхнув из вещмешка мелкий плотницкий инструмент, подошёл к крыльцу, где происходил весь этот разговор. С нескрываемым интересом смотрел, как Артём отсчитывает Серёге деньги.
- Это что ж, на брата и по полбанке не выйдет? - спросил он, получив червонец.
Серёга подумал и протянул ещё пятёрку.
- На закуску рупь, - сказал он. - Две банки килек и хлеба полбуханки.
Гришка, повеселев, засунул деньги в карман гимнастёрки и, помахивая вещмешком, зашагал в магазин.