- За водкой такого здорового? - усмехнулся Артём.
- Ты в наши порядки не вникай, - сурово сказал Серёга. - У рабочего человека время в обрез… Ну, пошлю я Лешку, вон того в куфайке… Придёт в магазин, а к прилавку не пробиться. Надо в очереди стоять. Бабы за крупой, и все такое… А Григорий пробьётся. Он у нас завсегда берет без очереди. Его уже знают и никаких препятствий не чинят…
- Это дело, я смотрю, у вас хорошо поставлено, - сказал Артём.
- Где бы мне такую шикарную бороду купить, а? - осклабился Паровозников. - Аль по наследству, от деда покойника? Это я для смеху…
Мужики на лугу стали посмеиваться. Борода - это вечная, нестареющая тема для пустого, никчёмного разговора. Каждый третий обязательно выскажется по поводу бороды. Артёму все это давно надоело, он даже злиться перестал: отмалчивался или уходил. В городе ещё ничего, там много бородатых, а вот здесь…
- Хороший дом построишь, так и быть, подарю тебе свою бороду, - сказал Артём. - Тем более что у тебя в жизни такая не вырастет… - и добавил: - Это я для смеху…
5
Печальное зрелище - видеть, как разбирают старый дом. Длинные доски, облепленные, будто шелухой, сгнившей дранкой, шлепались в огород, на весь посёлок скрипели и трещали стропила, выворачиваемые из своих гнёзд, шатался и разъезжался по швам потолок. Когда остатки крыши рухнули на землю, в воздух поднялся столб коричневого праха.
Дом трещал, стонал, кряхтел. Нелепо торчала из сруба обнажённая красная кирпичная труба. Просыпая песок и опилки на пол, плотники выворачивали потолочины.
- Не знаю как строить, а разрушать вы мастера, - сказал Артём.
- Дворец тебе отгрохаем, Артём Иваныч, - откликнулся Паровозников.
За воротами в полной готовности стоял "Москвич". Здесь больше делать нечего, а в Ленинграде ждут дела: в мастерской стоит незаконченная картина для клуба строителей, в издательстве "Искусство" должен решиться вопрос об издании северного альбома - итог поездки в Хибинские горы.
Ещё раз взглянув на то, что осталось от старого дедовского дома, Артём сел за руль. Было начало одиннадцатого. Если все благополучно, то к семи вечера будет в Ленинграде. Солнце стояло над крышей вокзала, из - за леса медленно наползали большие пышные облака. Флегматичные смеховские куры не спеша переходили дорогу перед самыми колёсами. Артёму даже приходилось сигналить, чтобы поторопить их. И снова были выбоины, ямы, ухабы. Но уже проверено на практике: если едешь по плохой дороге вторично, она не кажется такой безнадёжной.
У дома с голубыми наличниками Артём остановился: навстречу с белым эмалированным бидоном шла Таня. Шла, как всегда, чуть покачиваясь и высоко держа голову. Артём с удовольствием смотрел на неё.
- До свидания, - сказал он, когда она поравнялась. Девушка остановилась и взяла бидон в другую руку.
Артём ждал, что она улыбнётся, но Таня молча смотрела на него. Глаза её ничего не выражали. Так она могла смотреть на дом, забор, дерево. После той встречи у колодца Артём увидел её впервые. Он ждал, что она снова придёт за водой и они поговорят немного, но вместо Тани воду из колодца черпала её сестра. Она тоже была высокой и статной, только волосы у неё не черные, а русые, и она гораздо старше своей сестры. И голос её совсем непохож на приятный мелодичный Танин.
- Уезжаете? Совсем? - спросила Таня. Черные брови её чуть приподнялись.
- Совсем, - зачем - то соврал Артём.
- Передавайте привет Ленинграду.
И, звякнув дужкой бидона, зашагала дальше. Артём положил руку на руль, но скорость не включил. Отворив дверцу, крикнул вслед:
- Что вам привезти из Ленинграда? Таня обернулась:
- Аничков мост… Или Исаакий!
Артём видел в зеркало, как она оступилась и чуть не выронила бидон. Поставив его на обочину, нагнулась и стала мыть боты в луже.
Заглядевшись, Артём забыл про дорогу и дал полный газ.
"Москвич" подпрыгнул и передними колёсами бухнулся в глубокую лужу. Артём выругался, дал задний ход и осторожно повёл машину почти вплотную с забором.
Поскорее бы оставить позади эти проклятые три версты с гаком! А там шоссе, простор. Втыкай прямую передачу и жми на всю катушку!
Глава шестая
1
Артём любил Ленинград. Когда десять лет назад приехал поступать в художественный институт имени Репина, он вместе со студентами до ночи бродил по улицам, площадям, набережным, не переставая удивляться и восхищаться этим городом. Вздымающиеся мосты на Неве, белые ночи, Невский проспект, Дворцовая площадь, Петропавловская крепость… Юношеская пылкая влюблённость в Ленинград со временем прошла - ведь город бывал и хмур, и туманен, и бесконечно дождлив. Очень часто днём приходилось включать электричество, чтобы можно было работать. Во все четыре времени года Ленинград разный. И больше всего он нравится Артёму осенью. Влюблённость прошла, осталась любовь.
В июне в Ленинграде было жарко и душно. Из - за каменных зданий и дворцов не видно солнца, но все небо над городом - громадное раскалённое солнце. И от него никуда не спрячешься: ни в парке, ни на набережной, ни в кафе с зимним названием "Север". Напряглись взмыленные кони на Аничковом мосту, стоят в парадной форме на своих гранитных постаментах суровые и мужественные Барклай де Толли и фельдмаршал Кутузов у Казанского собора. Ослепительно сияет позолоченный купол Исаакия. А по Невскому из - за жары ленивее, чем обычно, течёт пёстрый поток людей. И вместе с ними от Московского вокзала к Дворцовой площади идёт Артём.
У толпы свой ритм, и если ты попытаешься идти быстрее, то ничего из этого не выйдет.
Артём и не пытался нарушать железный закон, он шел, как все. И хотя жара навалилась на плечи, прилепила к спине белую рубашку, жгла ступни в лёгких сандалетах, у него было хорошее настроение: завтра утром он уезжает в Смехово! Туда, где нет этих прекрасных гранитных дворцов, набережных и площадей, этих великолепных гастрономов с подвешенными в витринах окороками и колбасами, но зато есть сосновый бор, маленькая речка Березайка, в которой можно в любое время выкупаться, где есть поля с рожью и васильками, и главное - где нет толпы, которая в течение одного часа способна вымотать самого здорового человека.
А пока Артём шел по Невскому и разглядывал девушек. Пусть приезжие поминутно крутят головами и раскрывают рты от восхищения, он, Артём, все это сто раз видел…
Ничего не скажешь, красивых девушек на Невском хоть отбавляй! У Артёма было хорошее настроение, и он улыбался им. И девушки улыбались. Может быть, и не ему, а кому - нибудь другому, но все равно было приятно. Артёму нравились их короткие юбки и платья. Он вспомнил Таню из Смехова. У неё тоже укороченная юбка, и её стройные ноги только выигрывают от этого.
Артём нырнул в полусумрак подземного перехода. Солнце и жара отступили. Из туннеля тянуло прохладой. На стенах афиши, афиши, афиши… Они кричали о концерте знаменитой югославской певицы, о новом спектакле Большого драматического, куда все равно билетов не достать, о гастролях иногородних театров…
2
Алексей открыл дверь и расплылся в улыбке.
- Я уже думал, тебя вместе с дедом похоронили на сельском погосте… Какого черта ты там застрял?
- Ну, у тебя и шуточки, - поморщился Артём.
- Тут такие дела творятся, а ты как в воду канул… Хотя бы адрес оставил. Слышал, зимой в Москве откроется российская выставка?
- Читал.
- Ты, конечно, выставишь своего оленевода и портрет Черкасова? Я твою фамилию в списках видел…
- Меня это не интересует, - сказал Артём.
- Не интересует? - опешил Алексей. - Что ты мелешь?..
- Я не дам на выставку ни одной своей картины…
- Погоди, погоди… - сказал Алексей. - Что это мы стоим в прихожей? Пошли в мастерскую… Тут без поллитры, я гляжу, не разберёшься…
Алексей получил квартиру и мастерскую лет пять назад. Огромное, во всю стену, окно мастерской выходило на Московский проспект. Через дорогу точно такой же дом и двухэтажные окна во всю стену. Там тоже живут художники.
В мастерской у Алексея порядок. В аквариумах плавают красивые рыбы, на одной стене, как на выставке, развешаны картины. В углу мольберт задёрнут холстом. В прошлом году Алексей начал большое новое полотно, но так и не закончил: за накрытым простенькой скатертью столом сидят фронтовики без лиц. Найти настоящие характеры Алексею пока не удалось, "Вот закончу оформление Дворца и засяду за свою картину…" - говорил он своим приятелям. Закончив одну работу, он находил другую, а картина так сиротливо и стояла в углу.
"Ну, теперь все! - решительно заявлял Алексей. - К черту халтуру - сажусь за своих фронтовиков!" И опять не садился… А когда Артём стал подсмеиваться над ним, он взял и закрыл картину холстом, И на вопрос: "Как картина?" - кратко отвечал: "Двигается".
Алексей наскоро соорудил на кухне ужин, достал из холодильника начатую "Столичную", помидоры, которые мгновенно покрылись испариной. Налил по рюмке и, чокнувшись, буркнул:
- С возвращеньем, бродяга!
Закусывая, испытующе смотрел на Артёма, а тот отправлял в рот яичницу с колбасой, холодные помидоры, от которых начинало ломить зубы, и молчал.
- Что молчишь - то? - спросил Алексей. - Рассказывай, что это на тебя нашло?
- Первый раз в этом году ем свежие помидоры… - сказал Артём. - Болгарские?